И надо ж мне было так угадать, и разболеться окончательно, с адской слабостью, соплями и головной болью как раз тогда, когда у нас тут случился форменный апокалипсис. Погода - просто жесть. Ветер ломает ветви деревьев, рвет провода, город встал раком, и, кажется, боком.
Сегодня во сне я видел книгу, или читал фильм – я и сам не понял, признаться… Когда текст оживает, и превращается в видеоряд, и наоборот, изображение дополняется вставками гипертекста – как это можно назвать? Хотя, впрочем, какая разница, как называть – главное здесь другое) Сюжет не блистал особой оригинальностью, и представлял из себя смесь магопанка – магическая реальность с примесью технологии и еще чего-то, что мне не открылось до конца. Вредно, все-таки, смотреть с середины, да еще и с вырванными страницами… Ува, пока собрался записать, большая часть уже померкла, но кое-что застряло в памяти. Парочка магов, занимавшихся отловом неких сущностей демонического плана, которых они называли «Повелители Изменений» (да, это отсылка к реальности WH40K, но кто сказал, что это именование уникально?), и столкнувшихся с необходимостью определения имени очередного демона, появление которого они почуяли. При этом, поиск имени осуществляется механическими способами, при помощи примитивных и немного абсурдных компьютеров, очень смахивающих на машину Чарлза Бэббиджа, с кучей шестеренок, валов, барабанов и ременных передач… жестокое зрелище. Из интересного для меня был странный закон существования этого магического мира – в результате неких событий, к моменту моего посещения данной реальности тамошние маги не могли регенерировать и накапливать магическую энергию внутри организма, применяя при этом только внешние источники. Сдается мне, что демонов они ловили не так просто, а с целью преобразования в источник энергии… Чем все закончилось? Да ни чем, охотники остались рассчитывать имя Повелителя Изменений, демон – болтаться во тьме внешней, а я встал и пошел собираться на работу)
Тень. Сегодня 45-е липня 2015 года от рождества. Я спрятался в старом винном зеркале, давно забытом в театральной гримерке покинутого театра теней... Кажется, ищейки потеряли след. Нужно отдохнуть и восстановить уровень амальгамы, иначе мне не совершить перехода...
Актер. Он часто приходил в заброшенный театр Дона Франко. Здание пустовало уже три десятилетия, с Воцарения владыки, запретившего все лицедейства и скоморошества, кроме пения и игры на щипковых музыкальных инструментах. Сначала театр переделали в биржу, но властитель запретил и ростовщичество... Потом его отдали под приют для детей-ветеранов слепых войн, но руки у муниципии до недвижимости, располагающейся на задворках, не дошли до сих пор. До сих пор... Это было отличное убежище для бедного старого актера, запрещенного волей закона, и вычеркнутого из всех жизней - знакомых, друзей, былых поклонников и меценатов. Впрочем, последние и сами потом были вычеркнуты из Книги Сектора, и сбежали к границе. Вспышки перехода тогда, двадцать лет назад, поднимались на пол-неба, и не гасли ночи напролет. Сейчас все успокоилось. Грани и Граница перекрыты войсками, стража бдит (услужливое сознание комика подсказало репризу: "и бдит громко, особливо после капусты с кнедликами"), народ доволен... Еще бы не быть довольным, когда есть замечательные острые пики на площади Судей, которые редко пустуют! Он перекрестился, сплюнув. И скорчил рожу зеркалу, висевшему в углу, между стойкой для бутафорских, будь они прокляты, пик, и засохшим еще тогда фикусом. - Андреа, ну вы же взрослый человек... - донеслось из зеркальной глади, укрытой полотном пыли и мертвых жуков-пересмешников, - а управлять лицом так и не научились. Больше жизни, меньше боли! - Твою мать… - по привычке сказал актер, оседая в продавленное кресло, жалостливо скрипнувшее и извергнувшее тучу праха. - Кто здесь?! Зеркало мигнуло, словно изнутри на него посветил луч фонарика. - Пардон, я не представился… - невидимый собеседник кашлянул, - Можете называть меня Сомбра, или Каге, или… - Тень? - прошептал Андреа. - Просто тень? - Не ожидал, синьор Пасторале, право… - зеркальная гладь снова сверкнула, - вы прекрасно владеете языками секторов, для здешнего захолустья, разумеется. Актер смог преодолеть сковавший его мышцы параличом страх, и, с третьей попытки зацепил во внутреннем кармане фляжку. Гулко глотнув из измятого жестяного сосуда, он смог успокоить дрожь в руках и устаканить бешено скачущие мысли - живую Тень, запертую в зеркале, можно было встретить далеко не каждый день… даже раньше. При открытых границах. А уж теперь… - Кхм. Я… э-э-э, участвовал в гастролях нашего театра… - Андреа подумал, и добавил: - Сэр… - Превосходно! - зазвенело стекло. - Так приятно встретить здесь, в этом месте, человека, м-м-м, не чуждого граням! Пасторале поежился, несмотря на разливавшееся по телу тепло от дрянной водки - театр, в котором он когда-то играл, славился именно постановками в редком жанре контурной пантомимы… Театр Теней… - Успокойтесь, Андреа… - Тень вздохнул. - Мне не нужны трупы. “Обнадеживающе, да, - стрелой пронеслась мысль. - Мне мое тело дорого, как память…” - А что вам нужно? - проклиная себя за сорвавшийся с языка вопрос, спросил Пасторале. - Вам же что-то нужно? - Помощь. Мне нужна помощь… - в тон ему ответил Тень.
Даже если отвлечься от природы собеседника, актер все равно не мог представить, чем он, нищий и . безымянный, мог помочь...
Властитель нервно хрустнул пальцами, и поднялся с ложа. Распахнув тяжелый шелкровый халат, Алистер Кроухан подошел к забраному витыми прутьями окну, выходящему во внутренний сад, и с наслаждением вдохнул прохладный ночной воздух. Ветер пах ночными цветами, сладким песком, и чужими чувствами... Алистер понял, что не сегодня уже не уснет.
немного буковОн легонько, кончиками пальцев, затянутых в скрипящую кожу перчаток, коснулся скользкого холодного камня. Пальцы легли на глубоко выжженные резцом буквы, и, подрагивая, пробежали по ним: "Данте Аардсваард". И годы жизни... Жизни ли? Кто не жил, не пил холодного воздуха горных долин, не улыбался плачущим дождем небесам? Вот и сейчас, на камне, одежде и лице оседали мелкие капельки мороси, сбегавшие потом струйками вниз, к жадной земле. Соль - к соли. Он распрямился, хрустнув суставами, и помассировал затекшую шею. Сырость, прохлада, переходящая в стылость, вечный дождик... Здесь не было ни зимы, ни лета, только нескончаемая осень, примерно соответствующая земному октябрю на широте Парижа. Но тому человеку, что нашел свое последнее пристанище здесь, в этой напитанной влагой земле, эта погода нравилась. Вспоминались слова, сказанные когда-то, в одну из встреч: "Я не любитель жаркого лета, когда плавятся мостовые и течет смола крыш. И зиму, с морозами и льдом, обнаженным ветрами, я тоже недолюбливаю. Весна... Весна - это большая редкость, и ценность, чтобы в ней жить. Осень, октябрь, мелкий дождик и холодные вечера - это то, что нужно сейчас мне..." Тогда он спорил с Учителем, доказывая, что все времена года ценны, и у каждом можно найти что-то свое, уникальное, великолепное, нужное тебе... Сейчас, спустя годы и годы, понимание настигло ученика. Тонкая мудрость, очень укладывающаяся в стиль и мировосприятие наставника - все хорошо ко времени. Если внутри тебя - осень, сможешь ли ты радоваться лету, или предпочтешь поцелуи дождя и ласковые укусы ветра? Наверное, нет. В последний раз он погладил мраморное надгробие, украшенное сверху вычурным символом, сочетавшим в себе вельтский крест и змея Уробороса, свершающего свой вечный цикл. Пощекотав чешуйки, и легко коснувшись перекрестья, человек опустил руку. В горах отчетливо громыхнуло, отдаваясь эхом даже сквозь сковывающую звуки пелену дождя. "Оползень? - подумал он, прищурившись в сторону склонов, - или гроза? В здешнюю осень?" Знаки и символы, как же вы много значите для тех, кто обучен вас читать, и знает подлинные значения и имена... Тонкая ниточка, соединявшая Учителя и ученика, звеня, порвалась. Он скривил губы, шевельнув челюстью от пронзившей голову боли, и развернулся прочь от надгробия. Мрамор почти незаметно блеснул, словно отражая невидимую молнию грозы, шедшей где-то и когда-то, пока человек, скрипя кожей плаща, медленно шел к гравию дорожки, оставляя следы на влажной короткой траве. В шаге от дорожки он исчез, растворившись в тумане. Остался только дождь.
Сегодня мне снилось… Хотелось бы сказать, что снилось море, солёное и брызгающее солнечными бликами, отраженными в обожженной лазури волн – бесконечное и прекрасное, словно жизнь. Как желание. Подобно воле. И в волнах, то и дело исчезая из виду, барахтался белый лоскуток рыбачьего паруса – маленькая шхуна, далеко-далеко, и вьющиеся над ней чайки, ожидающие добычи. Легкий ветерок. Тяжелый, как судьба, поцелуй полуденного солнца. Белые завитки облаков, прозрачными мазками невидимой кисти всемогущего художника – или Бога? – ложащиеся на темный ультрамарин небес… Тонкий запах песка, аромат водорослей и соли, резкие нотки цветущих кустарников и густая сладость отцветающих магнолий, роняющих лепестки. А над всем этим – белая голова горы, укутанная туманом и тучами.
Сны, сны… Где же вы? Хотелось бы увидеть море. Хотя бы и во сне. Но я не вижу снов, только тьму.
И я не хочу лгать.
Мать наша, тьма, откуда пришли мы, и куда уйдем, странники в поисках забытого Грааля. Желающие и теряющие. Обеспамятевшие и растратившие душу на сиюминутное. Открывающие новое, и стирающие былое. Это всё – мы. И мы тоже, вернее. И это всё – для нас, из нас, и ради нас.
Как же я хочу увидеть море… Но вижу только тишину. Она обволакивает меня, замирая от собственной наглости, и ищет уязвимые точки в моей броне шелестящих секунд, звенящих монисто-минут, и тяжко бряцающих дней. Не находит. Слышен шум волн, накатывающих на слабую грудь песчаного берега, подающегося вослед пенноглавым волнам. Этот вечный речитатив накладывается на тонкую мелодию флейты и скрипки, доносящихся откуда-то из позавчера… Или послезавтра? Музыка гаснет, стоит только прислушаться. Волны ли гасят ее, или время, тянущее жадные лапы?
Кровь секунд на моих руках. Я все еще иду к тебе, мое далекое море.
Пусть даже ты будешь холодным и стылым, северным и последним.
Новое про чтение, или Почему читающие люди редко становятся алкоголиками и наркоманам Раз ты сейчас с нами, ты почти наверняка умеешь читать. И сейчас ты узнаешь, почему тебе чудовищно с этим повезло, а возможно, повезет еще больше, если ты дочитаешь эту статью до конца. Текст: Тата Олейник Иллюстрации: Вадим Смирнов Новое про чтение, или Почему читающие люди редко становятся алкоголиками и наркоманами читать дальше Человек научился читать примерно шесть тысяч лет назад. Именно тогда комиксы, которые люди древности любили оставлять друг другу на стенах пещер и стволах деревьев в качестве своеобразной стенгазеты: знак «Вася», знак «дубина», знак «лев» знак «лев», знак «съел», знак «Вася», начали складываться в то, что позднее станет пиктографическим письмом и иероглификой (появления алфавитов, основанных на фонетике, придется еще немного подождать). Примерно с тех пор слово «грамотный» стало синонимом слова «умный». Историческое и социальное значение письменности огромно. На самом деле это было в миллион раз круче изобретения лука, колеса или, скажем, двигателя внутреннего сгорания. Потому что именно тогда человечество сумело справиться одновременно со временем и пространством: отныне слово и, соответственно, знание на этой планете обрели бессмертие*. Но, понимая эту огромную историческую значимость чтения, мы часто не задумываемся о том, что оно сделало с человеком на физиологическом уровне. Нет, это не про очки и сутулость. * — Примечание Phacochoerus'a Фунтика: « А я всегда, всегда подозревал, что на том самом дереве в том самом саду висели вовсе не бессмысленные овощи, а букварь и чернильница »
Как работает мозг во время чтения Сейчас, пока ты читаешь эти слова, твой мозг внутри черепа полыхает как новогодняя елка, что прекрасно видно при томографических исследованиях. Пока твои глаза скачками ползают по строчкам (да, звучит, конечно, странновато, но именно так мы и читаем: в целом плавно, но с периодическими рывками, все равно как зависающий ролик просматриваем), в твоей голове кипит работа. Нейронные сигналы отчаянно мечутся по чуланам и завалам твоего гигантского храма разума, отчаянно перетряхивая всякую ветошь и спешно разыскивая значения наскоро расшифрованных символов. Выглядит это примерно так: — Эй, мы ищем «заскорузлый»? Никто не видел «заскорузлый»? Где, блин, все синонимы? Так… «сухой», «сморщенный», «накуксившийся» — не, это уже совсем не то... — Да просто повесьте ему перед носом картинку старого сапога — уж сообразит как-нибудь. — Поздно, уже проехали! Теперь срочно требуется «пеммикан»! — «Заскорузлый пеммикан»?! Что это вообще такое? Они там все рехнулись, что ли? Гоните контекст, лоботрясы! — «Заскорузлый пеммикан застрял в вампуме старого кроу»! — Боже! — Быстро-быстро! Опаздываем! — Что он вообще читает? — «Моя жизнь среди индейцев». — А, точно, индейцы, бли-и-ин… Опять активный словарь можно выкидывать. Придется в детство нырять, в Куперов всяких ибн Фениморов… А там такие ассоциации встречаются — такие зубы, такие пасти! Сожрут — и пикнуть не успеешь! — А потому что не надо активный словарь в пятьсот слов иметь! — Так вот и развиваем же, как можем… регулярным чтением... м-да. — Все, больше не могу, синапсы отваливаются. Эй вы там, первичные! Намекните ему, что пора в туалет сходить, — сгоняйте к сфинктеру мочевого пузыря, пусть по старой дружбе поможет! Мы редко задумываемся о том, что чтение сделало с нами на физиологическом уровне
Звуковую информацию мы воспринимаем куда менее драматично, ибо наш мозг эволюционно формировался в условиях, при которых умение оперативно расшифровывать звуковые сигналы было очень-очень важно. Чихание леопарда в далеких кустах мгновенно наводит такой порядок в синапсах, что ты и осознать ничего не успеваешь, а твои ноги уже развили среднюю крейсерскую скорость, сорок километров в час.
С чтением все иначе. Тексты не мелькают перед нами черно-желтыми пятнами, не облизываются плотоядно, не демонстрируют тебе восхитительную упругость млечных желез красавицы из соседнего племени. Это просто мелкие черные значки, жалкой сороконожкой ползущие по белому бумажному листу. Чтобы превратить их в осмысленные сигналы, твоему мозгу приходится напрягаться изо всех сил. И помощников у него мало. Слушая чужую речь, мы воспринимаем интонацию говорящего, его дыхание, степень его возбужденности и увлеченности, а графические символы не дают и этого. Когда ты читаешь, то первой активизируется первичная зрительная кора. Она как бы делает слепок слова. После этого данный слепок отправляется в угловую извилину, где по зрительной форме слова находят его акустический аналог, хранящийся в зоне Вернике*. «Именно в зоне Вернике происходит понимание слова, одновременно идет активация его представительства в зоне Брока, расположенной в третьей лобной извилине. Активация зоны Брока после понимания смысла речи, благодаря участию зоны Вернике, обеспечивается группой волокон, называемой дугообразным пучком. В зоне Брока сведения, поступившие из зоны Вернике, приводят к возникновению детальной программы артикуляции. Реализация этой программы осуществляется через активацию лицевой проекции моторной коры, управляющей речевой мускулатурой и связанной с зоной Брока короткими волокнами» (Физиология человека. Покровский В. М., Коротько Г. Ф. и др. ). * — Примечание Phacochoerus'a Фунтика: « У глухих эта цепочка более сложная и включает в себя память тактильных и зрительных сигналов. Но принцип тот же » Чем больше и лучше ты читаешь, тем скорее происходит процесс. У людей с наилучшими навыками чтения он занимает ничтожнейшие доли секунды, так что они почти не «слышат» прочитанное слово, в то время как люди со слабыми навыками чтения буквально проговаривают каждое слово про себя.
Если мозгу так трудно читать, то зачем его этим терзать? А зачем ходить в спортзал? Ни одна другая нагрузка не является настолько полноценным и универсальным упражнением для мозга, как чтение. Никакие шахматы, логические задачи и решения кроссвордов не обеспечат такой нагрузки, ибо задействуют куда более ограниченные участки мозга. Тридцать минут чтения в день снижают, например, риск развития Альцгеймера у здоровых пациентов старше сорока пяти лет почти на треть (эти данные подтверждены группой Инны Слатски (Университет Тель-Авива, Израиль). 5 вопросов про чтение 1. Как научиться читать быстро? Практикой. Чем больше читаешь, тем лучше навык. А также попробуй приучиться читать не повторяя слова про себя, а просто скользя по строчкам глазами. Сперва ты не будешь понимать ничего, потом потихоньку втянешься. 2. Почему я отключаюсь во время чтения? Вроде прочитал полстраницы, а ничего не помню? Потому что твой мозг взял небольшую паузу и самовольно перестал обрабатывать поступающую информацию. Такое бывает и во время получения звуковых сигналов — на лекциях, например. Это в порядке вещей, если не происходит слишком часто, — дай своему вниманию пинка и перечитывай заново. Если ты отключаешься слишком часто — раз в 10 минут или больше, то у тебя СДВ — синдром дефицита внимания. Тоже поддается тренировке, хотя в США и Израиле его, например, предпочитают лечить медикаментозно, особенно у детей. 3. С развитием технологий книги и чтение уходят на третий план, не так ли? Никогда еще в жизни человечество не писало и не читало столько, сколько оно пишет и читает со времен появления Интернета и SMS-сообщений. Что именно оно пишет и читает — это уже другой разговор, но большая часть надписей на всяких древних стелах не очень отличается, скажем, от постов на игровых форумах: «Сегодня я, Великий Мумук, попрал своей пятой выи тысячи врагов, а подлого Бубука я еще поймаю и выпущу ему кишки». Примерно так. 4. Сейчас распространено мнение, что не нужно слишком рано приучать ребенка к чтению — всему свое время. Правильно ли это? По мнению автора этой статьи, данное мнение могут распространять только вредители. Чем раньше ребенок освоит навыки чтения, тем проще ему будет читать и тем больше книг он усвоит в то время, когда полученная информация особенно хорошо закрепляется в памяти. 5. Как приучиться читать современному взрослому, если ему не хватает на это времени? (Cоветы извлечены из произведения «Искусство рассуждать о книгах, которых вы не читали» Пьера Байяра) Ходи с книгой сам знаешь куда. Пересядь с личного транспорта на общественный. Читай книги с телефонов и компьютеров. Вообще машинально прочитывай все, что оказалось у тебя под рукой, если ты уже три минуты сидишь и ничего не делаешь. Перечитывай книги, которые ты уже читал. Лучше хорошо знать 20 книг, чем ни черта не помнить о прочитанных ста. Неопытному читателю лучше читать то, что ему нравится, а не то, что читать нужно («Как культурному человеку можно не знать «Гептамерона»?!») или престижно («Как, ты еще не читал «Теллурию»?!»). Но улучшение качества работы мозга — вовсе не главный профит от чтения. Оставим в стороне образованность, культурный уровень и умение поддержать светский разговор (практика подсказывает, что в светских разговорах почему-то очень редко упоминаются Мураками, Толстой и Диккенс, там куда чаще звучат имена Ёдзи Ямамото, Коко Шанель и Славы Зайцева). Расширения словарного запаса тоже можно добиться не только чтением: прослушивание аудиокниг, скажем, или просто частое общение с начитанными собеседниками неизбежно сделают твою речь и твои мысли намного богаче. Куда важнее способность нашего сознания очень хорошо поддаваться библиотерапии.
Лаз в иные миры Этот термин появился в середине прошлого века, но лечить душевнобольных и просто психически нестабильных людей с помощью книжек начали еще за сто лет до того (кстати, одним из пионеров этого дела был наш соотечественник И. Дядьковский). Именно потому, что чтение так активно задействует фактически весь наш мозг, оно способно кардинально менять наше настроение, самочувствие и мироощущение. Грубо говоря, если наш застрессованный и депрессивный мозг рисует нам печальную картину разрухи мира вообще и нас самих в частности, то ситуацию можно улучшить, заставив этот мозг усиленно обрабатывать другие картинки — с порхающими бабочками, розовыми слонами и отважными индейцами, крадущими белокурых красавиц. Библиотерапия — это возможность уходить в иные миры в поисках душевного комфорта
И никакое кино тут рядом не стояло, потому что ни один самый великий Тарантино не сумеет заставить твой мозг поверить в истинную реальность происходящего. Именно потому, что простой зрительный сигнал, картинка с экрана, в нашей голове не подвергается и десятой доли той обработки и расшифровки, которые проходит печатное слово. Вот, прочитай медленно фразу: В самом сердце темного леса на корявой ветке старой сосны висит маленький белый фарфоровый чайник с зеленой розочкой на боку.
Знаешь, что мы с тобой только что сделали? Мы заставили тебя вообразить этот лес, эту сосну и этот дурацкий чайник. Ты лично извлек их из небытия, такими, какими их увидел именно ты, и отныне они будут пребывать тут навеки. Наши поздравления. Нет другого способа так хорошо и так надежно уходить в иные миры, как чтение. И чем лучше навыки чтения у человека, чем быстрее и активнее он пожирает страницы, тем глубже и полнее иллюзия. Это, кстати, одна из причин, почему очень много и жадно читающие люди редко становятся пьяницами и наркоманами — потому, что им это не нужно*. К их услугам и так десятки тысяч реальностей, услужливо открывающих им свои доступные страницы. * — Примечание Phacochoerus'a Фунтика: « Нет, они могут ими стать, но обычно это происходит после того, как по тем или иным причинам у них угасает интерес к книгам »
Я боюсь попадать в перекрестье прицелов чужих минут, В миг, когда меркнет свет, и горит сигареты бикфордов шнур, А нездешний голос выносит мозг вердиктом "они умрут"… Мой заброшенный дзот разразится огнем из всех амбразур.
В час, когда бесполезно уже считать объемы своих потерь - Не придумано чисел и цифр для учета сгоревших душ - Мне хотелось бы верить во что-то, растущее вглубь… Теперь, Накануне буйства стихий и жестоких июльских стуж.
Мир, рассыпавшийся на моих коленях в лиловый прах, Ветер тихо укроет, как саваном, золотым песком, Что скрипит на сжимающихся в укусе моих зубах… И шипит серебром в ранах зверя, случившегося врагом.
Из вереска напиток А может – не напиток Сейчас и не проверишь - забыт давным-давно. А был он слаще меда, А может быть – сгущёнки А если и не слаще, то крепче всё равно!
В котлах его варили А может быть – тушили А может даже жарили, но точно не пекли Малютки-медовары А может – виноделы А может – планокуры, а мёд из конопли
читать дальшеПришел король шотландский, А может – принц уэлсский А может – хан монгольский, безжалостный к врагам, Погнал он бедных пиктов А может быть – ацтеков А может – туарегов к скалистым берегам.
На вересковом поле А может быть – свекольном, А может поле минном, и очень боевом Лежал живой на мертвом, А может – коматозном, А может быть – контуженном, но всё ещё живом.
В стране настало лето, А может быть – не лето, Но дождик прекратился, почти на полчаса Зацвёл повсюду вереск А может, и не вереск: Сварить пытались мёду, а вышла колбаса
В своих могилках тесных, А может быть – просторных А может быть – трёхкомнатных, с раздельным санузлом Малютки-медовары А может – растаманы Лежат и курят вереск, а мёд варить им влом.
Король по склону едет А может волочится По скалам головою, упавши из седла А рядом реют чайки А может – кружат мухи А может, пролетает над морем камбала
Король глядит угрюмо (Видать, ушибся больно) И грустно размышляет: "Опять в краю моем Цветет медвяный вереск, А может – гладиолус Но что бы не цвело там, а меда мы не пьем!"
Но вот его вассалы А может быть – нукеры А может – хунвейбины приметили двоих Последних диких пиктов А может - каледонцев А может быть Мак-Лаудов, оставшихся в живых:
Старик – горбатый карлик А может и не карлик Искавший чью-то "прелесссссть" в печали и тоске И очень странный мальчик А может и не мальчик С мохнатыми ногами, без пальца на руке.
Король на берег моря А может быть – Лох-Несса А может быть – Шанона привёл их на допрос Но ни один из пленных Не произнес ни слова А может непечатно всё то что произнёс.
Король промолвил гневно: А может быть – печально, "По доброму не выйдет, обоих пытка ждет, Покуда не сдадут нам Все явки и пароли, А заодно не скажут, как варят ихний мед!"
Палач принёс волынку И заиграл "du hast mic" Таких кошмарных звуков не слыхивал никто Тогда старик промолвил: "Заткните этот ужас! Я, так и быть, со следствием сотрудничать готов!
Боится смерти старость А может и не старость Склероз заел, не .помню… мне сколько нынче лет? Куплю я жизнь изменой… А может быть – подставой… А может, выдам тайну… А может быть и нет…
Давно б я вам ответил На главные вопросы: Что делать со страною, и кто же виноват Но не могу при сыне А может быть – при внуке Но стыдно при ребёнке переходить на мат
Пускай его повяжут А может быть - отпустят А может, с аквалангом забросят в бездну вод, Я научу шотландцев А может даже русских Варить из табуретки священный пиктский мед!"
Шотландский сильный воин А может – добрый клирик А может маг премудрый, а может – хитрый вор Связал мальчонку скотчем А может – просто сбросил Ведь плавают все пикты примерно как топор
Над ним сомкнулись волны А может не сомкнулись А может быть в полёте поймал его орёл Тогда старик промолвил А может не промолвил А показал всё жестами, чтоб лучше смысл дошёл:
- Послушайте шотландцы, СкоттЫ из клана СкОттов А может вы Мак-Дональдов коварный, злобный клан? Мой план сработал точно А может – безупречно Вот только я не помню… в чём заключался план?
Я ждал беды от сына… А может то племянник?... Таким кольцо покажешь – с кольчугою сопрут Не верю в стойкость юных, А может – в мудрость древних Я никому не верю: ведь все на свете врут!
А мне костер не страшен А может быть и дыба Я всё равно ни слова не пророню из уст! Хотите – четвертуйте Хотите – освежуйте Но только не бросайте меня в терновый куст!
Пускай умрёт со мною А может – не со мною А лучше если с вами мучительно умрёт Моя святая тайна А может и не тайна О том, какая гадость наш вересковый мед!"
Добрый день. Уважаемый Дориан Дж. Доннер! Управление использования гуманитарных ресурсов просит вас прибыть 23-го апреля 2025 года по адресу: ул. Миры Фёрлан, 455, офис 3400, для прохождения обязательного ежеквартального индивидуального тестирования и классификации. Напоминаем: неявка в Управление И.Г.Р. без уважительных причин может привести к деклассификации и применению силовых мероприятий подавления личности!
Управление И.Г.Р., Округ Ламед Гимах, 20 апреля 2025 года, Мы делаем мир лучше! читать дальше**** Когда такое уведомление падает в твой т-ящик, раздается сигнал, способный поднять на ноги мертвеца второй или третьей свежести, не то чтобы простого человека. Рёв иерихонских труб – просто легкое жужжание пчёлок на весеннем лугу, где пасутся овечки, по сравнению с их неповторимым псевдозвуком… Где бы ты не находился – услышишь. Пьяным, обкуренным, сонным, в трансе, под асфальтоукладчиком, в Тени… И игнорировать подобного рода бумажки (да-да, сообщения Управления рассылаются на архаичных листах целлюлозы с черненым обрезом и водяными знаками) не стоило…
Дориан успокоил нервную дрожь в конечностях, и медленно погасил колебания силы. Контролируемая левитация никогда не была его коньком, но сейчас надо было добиться хоть какого-то устойчивого смещения массы, чтобы не ударить в лицо грязью на следующей встрече выпускников колледжа. Или лицом в грязь? Ох уж этот фольклор… Опустившись на пол, он с трудом расплел затекшие ноги, и сосредоточился на отображении створок раковины личного т-ящика. Воздух перед его лицом сгустился, и потек серыми точками, Тень привычно шелохнулась, и из ее глубин медленно выперли створки ящика, сегодня находившегося в форме большого открытого глаза. В зрачке размерами с блюдце из потускневшей меди отражались гаснущие блики невидимого солнца… Доннер осторожно раскрыл створки, и вынул холодный плотный свиток, украшенный расплывшейся в Тени печатью.
На развернутом листе медленно проступали буквы, но он уже знал, о чем речь. Ежеквартальное сканирование и испытания, сравнимые по жесткости с боевым экзаменом десантника на звание «красного берета», только в пространстве пси. В прошлом году Дориан получил долгожданный третий уровень псионика, и лечился после почти два месяца. Учился заново ходить и говорить… Благодарение Духу, что память не пострадала. Дело пахло чем-то неприятным. Интуиция буквально вопила: «не ходи!», хотя, теоретически, опасаться было нечего, уровни не растут так быстро. Раз в пять-шесть лет, до сорокалетнего возраста, а потом – долгое «плато» до семидесяти, когда уровни начинают либо расти, либо сыпятся куда-то в бездну… А потом псионик «сгорает» за пару месяцев. Помотав головой, чтобы отогнать невеселые мысли, он отправился на кухню, заправляться. Уж ему-то до старости еще, как до Антарктиды, если двигаться в неудобном положении… По видеоокну долбили яркие краски очередной социальной рекламы. «Социально-анальной» - добавил от себя Доннер, приглушая экран.
«Мы делаем мир лучше! Управление использования гуманитарных ресурсов рекомендует проводить тестирование ваших детей, начиная с пятилетнего возраста. Именно в это время происходит спонтанная инициация большинства сильных псиоников и телепатов. Вы же не хотите причинить вред своему ребенку? Только представители Управления могу т полноценно помочь в социализации псионика!» Дориан допил сок, и тщательно закрыв мысли, выматерился. Его первый раз был в десять, и он благодарил судьбу, что память не сохранила в себе тех воспоминаний. Именно тогда он потерял мать… «Псионика – двигатель прогресса. Еще каких-то сто лет назад человечество могло только мечтать достигнуть других звезд, и пройтись по почве других планет… Сейчас мы достигли Марса и Венеры, осваиваем пояс астероидов! Отдых в лунном санатории, со скидками от Управления И.Г.Р, для псиоников третьего уровня составляет всего лишь тысячу всеэкономических единиц за неделю. Любой может позволить себе это! За все эти блага мы благодарны тем, кто, не покладая сил, сжигал себя в титаническом усилии, выталкивая космические корабли из плена земного притяжения! Только псиники-телекинетики могли, объединив усилия, вывести на орбиту Земли первую станцию, названную в их честь «Мир». Есть уже не хотелось, от горечи нахлынувших воспоминаний и осознания своей обыденности любая пища теряла вкус. «Как будто жуешь вату» - вспомнились слова Марии, которая сейчас устроилась на работу в госпиталь. Зачем есть вату, напичканную лекарствами, Доннер себе не представлял, но Рии доверял всецело – целитель есть целитель, дурного не посоветует. Выстебет, конечно, но поможет. Следующий сюжет был посвящен истории. «Псионика действительно слишком глубоко вошла в кровь и плоть цивилизации. Начиная с опытов Месмера, которого называют «отцом пси», спиритизм, медиумы, и те, кого называли «магами» стали не просто популярны. Они учили и учились сами. Резервы человеческого организма, кажется, неисчерпаемы – с каждым поколением люди могут и умеют все больше и больше… Если в средние века за полет на метле, то есть банальную левитацию, сжигали на костре, в восемнадцатом веке полет кружки с чаем вызывал мысли об «играх духов», в веке двадцатом поднять усилием мысли железнодорожный вагон представлялось нереальным, то сейчас…»
Мысли Доннера сделали виток, и вернулись к космическим полетам. Корабли поднимали в космос псионики-«толкачи», телекинетики-левитаторы. И Дориан знал, чего им это стоило… В среднем, срок службы «толкача» был десять лет, и считалось везением, если после этого Управление отправляло его на пенсион в более-менее здравом уме, и трезвой памяти. Его передернуло. «Может быть, мне повезло, что я – телепат, прекогност-аналитик, и чуть-чуть левитатор? Спокойная работа в отделе связи, командировки раз в месяц , нормальная зарплата, и стабильная уверенность в завтрашнем дне. А контроль Управления можно и потерпеть.» Может быть, и так. Еще два, максимум – три адских классификации, и можно спокойно жить на пятом или шестом уровне владения пси, завести семью согласно рекомендации куратора и генетика, состариться в окружении любящих детей и внуков, и сгореть в распаде памяти и деградации личности, как и большинство псиоников до него. Перспектива есть? Перспективы нет. Сейчас он еще раз сделал усилие, и развеял эти неправильные мысли. На всякий случай – сканирования он не чувствовал, но кто знает, на что способны телепаты УИГР? Восьмого и девятого уровней специалистов ощутить какому-то третьему? Ха-ха. Насмешил. Но лучше перебдеть, чем недоспать. «Мясорубка», дробившая поток мыслей, привычно заработала на полную мощность, и Дориан смог, наконец, допивая сок, подумать о самом главном. Почему, собственно, он так не хотел являться на обследование… После последнего посещения Управления он, как обычно, валялся, отбросив копыта и пытаясь восстановить контроль над телом и пси. Это всегда продолжалось неделю, и не считалось чем-то необычным - оплачиваемый отпуск, визиты штатного пси-терапевта, с шутками и прибаутками ставящего восстанавливающие силы уколы и рассказывающего последние новости спорта, науки и политики. И невыносимая слабость, фантомные боли в несуществующих и никогда не существовавших в теле человека органах, галлюцинации… Вот только одна из них оказалась совсем не галлюцинацией. Доннер сконцентрировался прямо перед собой, и на уровне переносицы возник трепещущий плазменный шар. Стихия огня. И не банальная пирокинетика, но нечто иное… Тогда, в дебрях глюков, он открывал двери, проваливаясь в удушливые кошмары невозможного, и за одной из дверей встретил… нечто. Не человека, и не чудовище – просто кого-то другого. Существо, живущее в других мирах, и владеющее искусством путешествовать во снах. Они долго общались, о всем и ни о чем, и Доннера знакомили с теорией множественности Вселенных, с законами магии, объяснили разницу между магией и псионикой... Придя в себя, Дориан удивился сложности и структурированности бреда, запомнил, на всякий случай, методики медитаций и тренировок, и отставил все это дело у темный уголок памяти. Уяснив для себя, что он, как псионик, использует только силы собственного сознания и организма, чтобы менять мир вокруг. А маг для изменений реальности использует свое сознание и ресурсы окружающей реальности… Разница небольшая, но очень существенная. Методику он опробовал – сначала неохотно, но потом она стала ежедневной и привычной, как дыхание. Очень сложно было перейти от себя к миру, наладить поток силы, привычно обращавшийся к внутренним резервам, и научиться высвобождать энергию. Пиро- или телекинетику было бы проще, конечно. Но – не судьба. Хотя, теперь слово «судьба» звучала с другими оттенками… *** Утро выдалось дождливым, и солнце скрывалось за низкими серыми тучами, лениво ронявшими капли в разверстое чрево Округа Гимах. Доннер глядел на сменявшие друг друга кварталы коттеджей индивидуальной застройки, промышленные «гнезда», с обязательной сферой энергостанции в центре, высотки контор, увешанные антеннами радио- и телесвязи… Между ними блестели зеленью полосы парковых зон. Сквозь стекло высотного монорельса, опоясывающего земли округа все это казалось игрушечной панорамой, которую можно, нарушив волшебство оптической иллюзии, обнять руками, всего лишь сделав шаг навстречу. Куратор связался с ним, когда монорельс уже приближался, поскрипывая на подъеме, к стальной глыбе здания Управления использования гуманитарных ресурсов. Своей блестящей верхушкой циклопическое сооружение пронзало облака, и с ее обзорной площадки можно было увидеть такое же здание соседнего округа, Тау Мгело… В ясную погоду, конечно. Мягкое прикосновение через Тень Дориан почувствовал сразу. Узнав отпечаток, он вздохнул и активировал доступ. Куратору было несложно вломиться в сознание, но зачем тратить силу и расплачиваться головной болью у курируемого субъекта? «Лучше же добровольно, не так ли?» «Да, Куратор. Вы правы, мастер» - Доннер был сдержан, но раздражение все же просочилось сквозь щиты, и псионик девятого уровня не преминул это отметить. «Не беспокойся, Дориан. Сегодня все пройдет быстро и почти безболезненно. Сдашь тесты, биоматериал, и отправишься домой, тренироваться в левитации. Еще немного, и у тебя получится контролировать ускорение…» - теневой голос Куратора был сладок и текуч, как нагретый горный мед. «Хорошо, Мастер» - Дориан осторожно ограничил течение Тени, выставив магический щит. Подозрение шевельнулось внутри, зеленой чешуйчатой змеей… Ядовитая гадина нашептывало интуиции прекогноста, что дело, собственно, попахивает, - «Я скоро прибуду» Тень подернулась ветерком, и голос Куратора исчез. Дориан выдохнул сквозь зубы. Громко сказал про себя: «А идите вы все в зад!», и снял щит. Вагон мягко коснулся растопыренными лапами посадочной площадки здания Управления, и замер. Доннер сконцентрировался, и сошел на перрон. Теперь нужно было спуститься вниз на архаичном лифте, и, перейдя небольшую площадь, украшенную конной статуей какого-то военачальника времен Третьей Республики, войти в многометровые двери. На площади его ждали. Три пары затянутых в черное Ловчих, которых он видел только в комиксах и фильмопостановках, метнулись к нему, разворачивая на ходу Тень в «серебряную сеть». Он напрягся, ожидая боли – когда сеть касалась псионика, блокируя и вытягивая силы, по телу, если верить слухам и фильмам, прокатывались волны дикой боли – но ощутил только легкую щекотку. Пси умерло. Внутри было пусто, как в бутылке запойного пьяницы утром… Пусто и легко. Теперь ничего не мешало. Сейчас Дориан видел Тень, во всей ее омерзительной, но притягательной красе. Гигантскую паучью сеть, растянутую на весь мир, соединяющую всех псиоников в единый организм, обладавший своим собственным разумением и инстинктами. Переливавшуюся разными цветами кровеносную систему искусственно выращенного кем-то монстра, перекачивавшую силу отдельных своих клеток-людей куда-то вдаль, глубоко во тьму… Ловчие замерли, наблюдая за псиоником, который не выл, не катался по брусчатке, и не пытался вырвать себе глаза, или разорвать ногтями горло – лишение силы «серебряной сетью» причиняло не только боль, оно несло ощущение полного одиночества и никчемности… И опустошенности. Этот объект стоял, и спокойно смотрел на шестерых Ловчих. С неуверенной улыбкой, нарушавшей тщательно выверенный гормональный баланс и химическое равновесие в измененных организмов этих безымянных фагоцитов Тени. Они рванули из скрытых ножен короткие изогнутые ножи, и бросились на свою жертву все одновременно… Площадь перед зданием Управления накрыло медленно распустившимся пламенным цветком. Когда его лепестки опали, оплавленные остатки памятника были засыпаны сероватым пеплом, который медленно сдувал горячий ветер. Воющие сирены пожарной опасности придавали обстановке зловещие нотки… - Ты видел, Кроуфорд? – спросил невидимого собеседника высокий мужчина в старомодном черном костюме, стоявший у окна тридцатого этажа, и внимательно смотревший вниз, причем – не только, и не столько глазами, - И это третий уровень… - Ты же знаешь, я не смотрю на мусор, - громкий бас Кроуфорда, доносившийся из глубокого кожаного кресла, развернутого к монументальному столу, выражал скуку, - Элифас, мне нужен новый носитель… …Дориан пришел в себя на окраине Округа, в старом промышленном квартале. Подсмотренная картинка – из настоящего, или прошлого? - до сих пор стояла у него перед глазами. Сейчас его вела, придерживая за локоть, невысокая полноватая блондинка в кожаном плаще, круглой шляпке и с «очками авиатора» на довольно привлекательном личике. - Очнулся? – Приветливо спросила она, поправляя другой рукой прическу, - Не дергайся, пожалуйста. - К-кто ты? – с трудом выдавил Дориан, едва шевеля пересохшими губами, - Где мы? - Подожди. Скоро мы будем дома. В Убежище… - Она указала куда-то вперед, в район купола станции, - Там ты встретишься с Учителем. - Каким учителем? – Доннер сглотнул, - Куратор? - Нет. Забудь про них. – Девушка странно искривила губы, - теперь ты маг. И не только…
Вставлю свои пять копеек про "Тайный Город". Сегодня весь день, практически, провел за просмотром. Рен-ТВ молодцы, конечно) В последний раз я так взахлеб смотрел только "Властелин Колец"... Нет, я не сравниваю. Но, на мой неискушенный взгляд, экранизация удалась на все сто. Прежде всего, хорошие актеры в ролях комиссара Темного Двора, майора Корнилова и Кортеса. Я считаю, образы раскрыты и сыграны замечательно. Второе. На уровне откровенно небольшого бюджета снят крепкий, хороший сериал. Близко к тексту книг, с поправкой на формат, конечно... Но сюжет не пострадал, а, скорее, приобрел новые акценты. Да, спецэффекты не голливудские, ну и что? Мы же ТГ не ради спецэффектов смотрели, правда? Зато все остальное - очень даже удачно. Третье. Лично у меня не было диссонанса между моим представлением героев и их экранной версией. Это тоже оченно много...
С удовольствием посмотрю следующие части, команде, сотворившей эту прелесть - большой респект!. Да, Красные Шапки доставили)
Мальчик играет с осколками стекол, рассыпающими радужные блики по затертому тысячами ног полу. Все стекла – разного цвета, размера, веса, объема… Некоторые на мгновение растворяются в воздухе, чтобы вернуться обратно изменившимися, другие постоянно меняют форму и цвет, иные – как будто и не существуют вовсе… Но не в осколках дело. Те, кто могут заглянуть за окоем, стать на грани и рассмеяться в лицо рваному ветру изменений – те поймут, что дело и не в мальчике. Он всегда играл здесь. В старой часовне на перекрестке дорог, на пути из Никуда в Ничто. Возле алтаря, посвященного всем богам сразу – и ни одному из них. Если бы кто-нибудь мог сейчас взглянуть в глаза маленького человека… Полно, человека ли? Нет, пожалуй, не стоит глядеть в Бездну.
Он подбросил вверх два кусочка стекла, и заставил зависнуть их в сгустившемся воздухе. Один осколок был темен и обожжен неведомым жадным пламенем, но светился из-под закоптившихся граней яркими искорками серебряного света. Другой был позолочен и ярок, разбрасывая по затененным углам уколы солнечных зайчиков… но внутри бликов таились синеватые тени, раскрывавшиеся всплесками темноты. Висящие рядом стеклянные глобулы подходили друг другу, как две части одного целого – единство противоположностей, переход из тьмы к свету… И общая судьба. Одна на двоих. В воздух взвились еще два кристалла – округлый, но покрытый тонкими иголочками, цвета бутылочного стекла, перевитый золотыми и багровыми прожилками, и бирюзовый, угловатый, с потертыми гранями в серебряных кляксах… Они вращались вокруг одного центра масс, словно система двойной звезды, и выбрасывали в стороны протуберанцы тусклых искр, гасивших свет и тьму, упорядочивая их. Мальчик зачем-то потрогал их рукой, укололся об иголки зеленого стекла, и сунул палец в рот, зализывая ранку. Возле замерших камней появились еще три. Темный осколок, посверкивающий антрацитовыми гранями и редкими кроваво-красными вкраплениями по всей поверхности. Свинцовый шарик, закованный в серебро и сталь, с гравировкой по граням. И прозрачный невесомый кусочек переливающейся всеми цветами пустоты, которая совсем не пуста…
Три группы таких разных сущностей… Объединенные некоей общностью, идеей, и целью. Не сливаясь воедино, но выполняя задачу совместно, разделяя ответственность , боль и радость. Мир вокруг них меняется, становясь немного другим – лучше, или хуже, уже не важно.
В часовне на перекрестке, между времен и миров, мальчик играет с осколками стекол. Он строит мир.