Только вера в лучшее позволяет мне переживать-пережевать очередной день, размолоть зубами его крепчайшие кости, и сплюнуть осколки снами... Наивная, где-то и в чем-то – детская, но – вера.
А всю кровь и грязь смоют слезы. Не мои. Те, о которых я даже не узнаю.
Внутри, в четко (куда уж четче!) очерченных мелом и углем границах сознания вздымается темная волна. Клубится, ворочает тяжелыми боками туча – без имени и прозвания, без призвания и судьбы...
Её смысл – разрушать.
Моя цель... если уж не созидать, так хотя бы – удерживать. Не давать распасться соединенному, не позволять сливаться разделенному... Примерно – да. Так.
Линии на полу наливаются синевой и серебром, вспыхивают с коротким жужжанием. Где-то далеко бьется стекло, с раскатом грома и зарницей, осыпается само в себя, открывая доступ горячему ветру. Дыхание пустыни горячо. Как всегда.
А туча все дышит: неровно, глухо. Словно больна, или в тягости? Да, пожалуй. Распадом и хаосом, болью и... Впрочем, и этих имен уже достаточно. Куда там апокалиптичным до мозга костей Всадникам – они и представить себе не могут... И я – не могу. Не мог...
И – не хочу! Не желаю представлять то темное и враждебное, что таится внутри, взирая на окружающее сквозь плотно сжатые веки...
Спи, чудовище. Спи. Пусть тебе приснится что-нибудь доброе и светлое. В качестве ночного кошмара. Мне будет приятно знать, что даже монстрам снятся сны...