читать дальшеКлассический пример плохого кода, — подумал Эль, переходя в визуал, и нашаривая нужные участки последовательности двуспиральной информабулы. Склизкие на ощупь комки расползались под перчатками, осыпаясь тёмной пылью. Пальцы покалывало, и сводило в особо прогнивших нитях данных. — Тому, кто его писал, надо закоротить шунт, и стереть доступ… Хотя, судя по возрасту, автор уже и сам поделился на нуль.
Поглядывая сквозь мутное стекло реальности, он продолжил искать точки вхождения, стараясь не сравнивать код с гниющей плотью, и отрешиться от излишне ярких ощущений. Имплантация дарила незабываемое ощущение единения и визуал, отличавшийся от виртуала примерно так же, как сияющая новеньким напылением космическая яхта — от потёртого и разбитого наземного роллера. Но она же вызывала и замещение биологической реальности, с годами становившееся всё сильнее…
Руки сами делали свою работу, ставшую давно привычной, а сознание в эти мгновения парило где-то далеко, отстранённо воспринимая оба слоя действительности.
«Сейчас сложно пробиться наверх, — думал он, раскрывая очередной кодон, — что бы там не вешали на уши корпорации и правительства. Да, вырвать себя с корнем, и пересадить на другую, прости Творец, лужайку — это на здоровье. Но кто сказал, что там лучше? Дерьмо, или чем там удобряют цветы, везде одного цвета и вкуса...»
Эль вспомнил Мондрагон, свою родную планету, и пожалел, что в визуале нельзя сплюнуть, не вызвав процедуру инжекта кодов. Горечь во рту, горечь на губах, горечь везде. Горячие ветры, соль и песок, высыхающие моря... Вкус мира, который разваливается на части.
В его жизни не было ни героического побега в трюме звёздного корабля, ни добрых астронавтов, пожалевших покрытого красными шелушащимися пятнами дерматитов мальца. И злых пиратов с работорговцами тоже не было. Эль улыбнулся, и его лицо, обычно доброжелательное, исказила неприятная гримаса. Отвращение, смешанное с тоской и приправленное болью.
«Сюжет о добрых астартянах хорош для головида и фанбуков, но в жизни всё проще, скучнее и, наверное, страшнее, — уголки губ опустились вниз, придавая ему скорбный и несчастный вид. Ненадолго. Он не мог долго злиться или огорчаться — разучился. — Никто не поможет, ты никому и в шунт не нужен, если не приносишь выгоду или не вызываешь интерес. А если и вытащил счастливый камень из шапки выбора — держи его крепче, и не щёлкай клювом. Хотя, это всегда стоит помнить...»
Спираль, раскрутившись, свернулась в блестящую на сколах ржавчины глобулу, висящую в ошмётках распавшегося кода, и замерла. Теперь надо дождаться результата репликации, и покинуть подвал.
Попав на новую «лужайку», Эль быстро понял, что порядки там едва ли не хуже, чем дома. Да, жилось не в пример сытнее и жирнее. Только нужным он не был и здесь. Ещё один юноша без денег, связей и принципов, каких на дюжину двенадцать в любом мире. Голодные вечера, соцпаек и принудительное чипирование. Работа в мастерской металлосинтеза и кристаллики. Вечерняя школа после двенадцатичасовой смены, когда воющий от голода желудок и головная боль, разламывающая виски низкооборотной вибродрелью, убивают интерес к знаниям ещё на подлёте. И вместо неба — перекрестия вилентиновых балок, чтоб они расплавились! Дно промышленного района, ниже некуда...
Может, он так и остался бы в мастерской, ворочая еле живым погрузочным экзом слитки вилента и сталепласта из жерла криатора... до самой смерти. Спился, или подсел на краш, или умер от переизбытка металла в печени — споры здесь решались просто: крис в спину, и привет крысам. Шансов не было. Безликая промзона с длинным номером и разнообразными матерными туземными названиями цепко держала в своих лапах всех, имевших несчастье здесь остаться. Без чипа не было жизни, а с чипом — выхода наверх.
Элю повезло. Нет, не в лотерею и не в ножевую ордянку. Он, борясь со спазмами голода, внезапно понял красоту и глубину кода. Плетение инфопотоков рассматривалось в их автоматизированной школе как вещь прикладная и необходимая всем без исключения, и виртуальные учителя уделяли ему очень много времени. В самом деле, без использования инфики средний обыватель Чанте Эроса мог разве что в сортир сходить, и то потому что скрипты инфраструктурных устройств были зашитыми и неизменными. Мало-мальски сложная деятельность требовала подключения к виртуалу, напрямую или волной. Даже для тупой физической работы, подметальщиком, мойщиком или грузчиком, нужно было воткнуть шунт и загрузить кодон.
Репликация прошла успешно. Глобула, потрескивая визуальными частицами, хрустнула и раскрылась. Внутри неярко светился маленький шар инфа, жгущий пальцы новизной, и проскакивали остаточные искры статики. Наверху, в пыли, пробежали цепочки круглых следов, словно невидимые многоножки рванулись в разные стороны. «Да, ещё одного раза арблок не выдержит, — флегматично подумал Эль, остужая инф пальцами, и стряхивая тёплый пульсирующий комочек в контейнер. — Совсем одряхлел, да. Следники размножились. Пойду-ка я».
Рыхлая ржавчина опадала с и не думавшего закрываться блока архива. Визуал подёргивало, и тянуло в шейные узлы, словно затхлым сквозняком. Глобула подёрнулась сизым туманом, и медленно провалилась в себя, обдав интеро Эля тухлым ароматом ошибок. Вот теперь надо было валить. Быстро!
— Мальчик мой, возвращайся домой, — полноватая женщина стояла у приоткрытой овальной двери, ведущей в прохладное жилище с кондиционированным воздухом. Из проёма тянуло запахом вкусной натуральной пищи, и доносился лай собаки — старого Джека, шаттер-спаниеля, которому недавно исполнилось уже тридцать, и который помнил ещё деда Макса… — Ужин готов, хватит играть, вечер уже. Сынок, иди домой! Быстрее…
— …быстрее!!! — подстегнул себя Эль, отпрыгивая от превращающихся в мощные гранёные челюсти стен и потолка «подвала», и выпуская тонкие поры защитной оболочки, развернувшейся зонтиком над головой. — Прыгай, дупел!
Плевок в комнату. На полу шипит чёрное пятно инжекта, разъедая оболочку хранилища. «Слишком медленно». Челюсти смыкаются, скрежеща по прогнувшейся сфере эгиды. «Ну же!» Тёмная клякса вспыхивает ярким, режущим визуал светом, и интеро проваливается внутрь причудливо изгибающейся трубы из мягкого пескопена…
Эль тихонько закрыл визуал, и осторожно посмотрел по сторонам. В светлом, залитом солнцем пространстве гостевого зала космопорта Джа Дер, открытом всем ветрам и ограниченном лишь тонкой серебрившейся плёнкой поля сдерживания, неспешно прогуливались и сидели за разноразмерными цветными столиками люди. Пышная зелень, источавшая нежные ароматы, резные листочки растений с десятков миров. Пение биотических и механоидных птиц, шелест ветвей, ветерка и падающих с потолочных сеток капелек влаги. Жгучий белый диск местного светила закрывал тёмный хроматофильтр, перемещавшийся по куполу поля.
Гости и местные жители курили, ели, пили и разговаривали. Некоторые, как и Эль недавно, прикрыли глаза, или нацепили тонкие полоски прозрачного пласта, уйдя в виртуал. Визуал здесь был редок, к счастью.
Теневым зрением, обострившимся за последние годы, он чуял тонкие нити подключений и каналы, уходившие в иносферу Дер Касма. Искорки инфов, струйки даты, потоки вирта.
День вокруг, несмотря на его яркость и насыщенность, внезапно показался ему серым, тусклым и безжизненным. Человеческие существа, окружавшие Эля, рвано двигались, меняя ритм, визгливо кричали или шептали, и источали, казалось, невыносимое зловоние. Хроматофор покрылся радужными пятнами, и, истончаясь, стал открывать выжигающее глаза через любые фильтры солнце…
Он закрыл глаза, и задержал дыхание. «Сейчас бы глотнуть немного спиртного, хоть горлодерного якаря-сырца с Плантарис, — медленно прокралась мысль, и перед глазами начал прорисовываться силуэт кубического стакана с кубиками льда. Эль стёр её, вместе с мыслью, и зажмурился. — Разрушитель меня отымей, какой спирт перед полётом? Третьим классом, без амортизации…»
Отпустило. Теневое зрение свернулось, искорки и струйки слились с фоном, и не отсвечивали. Инф, запертый в хранилище, стучался в стенки и издавал лёгкое шипение, как огненная змейка. «Потерпи, потерпи, скоро я тебя выпущу», — пообещал ему Эль. И улыбнулся своей попытке разговаривать с инфом, разума в котором было столько же, сколько в камне или песке.
Именно потому выходцы с Плантарис и ценились в ближайших секторах пространства. Причудливые пертурбации экономики и политических переворотов создали странное общество, прогрессивное внешне, и полностью тоталитарное изнутри. Каждый житель имел подключение к иносфере, большинство жили в постоянном полупогружении в виртуал, и почти каждый десятый имел имплантации визуала. Планета производила и рециркулировала значительную часть инотроники, вооружений и энергетических агрегатов сектора, хотя изначально закладывалась как сельскохозяйственная колония с низким техноуровнем…
В итоге, несмотря на повальную имплантацию, без которой прожить на низших и средних уровнях Плантариса было невозможно, ведь даже простейшие устройства управлялись только людьми и только через подключение, выйти за грань, и свободно использовать весь потенциал иносферы также не представлялось вероятным.
«Я никогда в жизни не знал ни одного мира, в котором существовало такое параноидное защитное кодирование, — размышлял он, решив воспользоваться ситуацией: раз уж сегодня все мысли крутились вокруг воспоминаний… — И попытка полного контроля над тринадцатью миллиардами человек. Ну, хорошо, над двенадцатью — верхний уровень я не рассматриваю. Немудрено, что плетельщики и режущие оттуда появляются в других мирах так редко… Обойти систему нереально, ведь каждый носит её в себе, в чипе и имплантах. Вырваться из неё невозможно — она поймёт твоё желание, и устроит небольшой сеанс полицей-терапии. Умереть — и это проблема, медицинский блок всегда в шаговой доступности, и ты поползёшь к нему на зубах, осколках костей и обрубках пальцев. Не потому, что тебе так хочется жить, но потому, что система не допускает мысли о потере своей частички…»
— Простите, можно присесть? — невысокий худой старик с ручным контейнером наклонил голову набок, и ждал ответа от Эля. — Здесь свободно?
— Садись, — кивнул тот на плавающий в воздухе суспензор. — Свободно.
— Благодарю! — пошевелил щёточкой крашеных усов старик, и устроился на диске, вызвав меню. — Я не побеспокою.
— Хорошо, — Эль вернулся в себя.
Сменив за десяток биолет множество миров, он не помнил своего настоящего имени, и даже способа, каким покинул Плантарис. Но он был свободен, его чип — извлечён, а подключение делало его настоящим хищником среди траводяных, вознося на вершину «пищевой пирамиды» иносферы. Выше стояли только искины и Творец, который то ли существовал, то ли нет…
Взяв себе в качестве псевдонима одну ил литер унилингвы, Эль начал изучать другие миры. Добывать дату, сравнивать, анализировать, продумывать свои дальнейшие действия. И делать за символическую плату то, что умел, пожалуй, лучше всего — искать инфов, спрятанные арблоки и добывать скрытую дату, расплетая чужой код и связывая свой.
«Каждый новый мир только кажется новым. Проходит время, и он тускнеет, превращаясь в унылое подобие предыдущего. А потом приходит тоска… — Эль медленно раскрыл глаза. — И скука. Все дни похожи друг на друга, как клоны. И хочется только одного — чтобы всё закончилось».
— …Закончилась? — переспросил старик. — Но посадка ещё не начиналась!
— Прости, я не то имел в виду, — Эль поймал себя на мысли: «а действительно ли я сказал это вслух, или этот усатый член не так прост, как кажется?» — А ты на какой рейс?
— Кадис. Да, далеко, но путешествия бодрят.
— Верю, — улыбнулся Эль. — Особенно в возрасте.
— На всякого мудреца довольно простоты, молодой человек, — старик внимательно посмотрел на Эля, и приподнял правую бровь.
В виртуале толкнулась нитка кода, протянутая от заказчика. Кажется, старик и был сегодняшним контактом. «Ах ты, старый хрен… — Эль был недоволен, слишком яркий образ для Дер Касма, где старость считалась чем-то вроде проказы, и устранялась всеми доступными способами. — Ну, ладно. Держи».
Даты совпали, и контейнер с инфом провалился в небольшую воронку, а пальцы заколол перевод с раскрытого ранее депозита.
Дело сделано.
— Объявляется посадка на рейс пассажирского корабля «Агнис», следующего рейсом до Кадиса, — сообщение ретранслировалось из иносферы, и люди зашевелились, собирая вещи, сворачивая планшеты и одевая солнечные накидки.
— Счастливо оставаться, — старик улыбнулся в усы, и подскочил с суспензора, направляясь к выходу на посадочную ленту. — Рад знакомству…
Эль какое-то время следил за немного подпрыгивающей походкой своего собеседника, и вскоре потерял его из виду. Улыбнувшись, плетельщик отменил парой касаний свою регистрацию на рейс, и заказал порцию клонированного мяса. Ему хотелось есть и спать, как всегда после работы, а следующий вылет будет только через два часа. Времени было достаточно. В контейнере визуала экстеро Эля спал раздвоившийся инф, копия того, что унёс с собой курьер заказчика. На счёте прибавилось средств, а настроение улучшалось.