Есть долг, честь и совесть. И кибервойска.
читать дальшеДля тех, кто прочтет эти записи.
Я не знаю ни кто вы, ни когда вы откроете эти страницы. Но надеюсь, что рано или поздно кто-нибудь узнает всю правду, какой бы горькой она не оказалась.
Мне осталось недолго. Кашель, душащий и хриплый, уже не удается отогнать настойками и травами, которые еще можно достать или выменять на рынке. Врач, проводивший ежегодный осмотр, сказал, что заявит обо мне в Контроль, но я убедил его молчать. Золотая безделушка, лодочка с тремя парусами на тонкой цепочке, что осталась от дорогой моей Нилы, купила еще год жизни… Или меньше, судя по скривившемуся лицу молодого доктора в застиранном халатике не по размеру. С другой стороны, сколько бы времени не оставалось, его все равно слишком мало для чего-то посерьезнее вечерних клизм, и слишком много для праздного ожидания конца.
Потому я решил написать обо всем, что происходит вокруг. Может, я не прав, и болезнь туманит мне разум… Надеюсь, это так. Потому что иначе мне становится страшно за тех, кто живет сейчас — голодает, болеет, замерзает или страдает от жары. Я-то уйду, а они останутся. Без надежды. Без будущего. Наедине с самими собой и призраком подступающей катастрофы.
Да, еще кое-что. Я не буду упоминать на этих страницах своего имени — оно ничего не даст читателям, и уж тем более не поможет разобраться в происходящем. А тешить себя мыслью о увековечивании себя в веках глупо, и отдает самообманом. Пусть история развивается самостоятельно, без помощи такой косорукой повитухи, как я.
1. Не помню, кто сказал: «Если боги хотят наказать человека — они лишают его разума». Могу только добавить кусок своей доморощенной философии, и продолжить: «А если хотят наградить — лишают вдобавок и здравого смысла».
Так вот, нас всех наградили. Все восемь миллиардов сколько-то там миллионов человек, сгрудившихся друг у друга на коленях и головах, забившихся в щели своих конурок и серых одинаковых домов, и каждое утро начинающих с мысли «как бы найти чего-то пожрать». Наградили и наказали одновременно. Но если простой фальцовщик Петр с Триста пятой улицы может спокойно жить дальше, хоть с мозгами, хоть без них, то парламентский депутат или сенатор способен нагадить многим и многим миллионам таких фальцовщиков.
У нас не принято ругать власть, даже если она ведет себя, как ощипанная курица с отрубленной головой, и носится, роняя перья, и бросается из крайности в крайность. Не было принято, по крайней мере, пока я был моложе. Сейчас времена поменялись. И сильно.
Пятьдесят лет назад ученые предсказывали, что запасы полезных ископаемых, пахотных земель, чистой воды и топлива истощатся за столетие. Если не прекратить рост потребления и производства — за семьдесят лет. Если не сократить воспроизводство населения с прежней скоростью — за тридцать лет.
Тогда нас было пять миллиардов. Ученые ошиблись. На то, чтобы восьми миллиардам человек стало банально нечего жрать, и не во что одеваться, хватило и полувека.
Сейчас уже поздно сотрясать воздух. И браться за ум тоже поздно. Этого не понимают люди из Сопротивления, как не могут понять и правители — но понимаю я, и еще многие. И все эти слова о космической экспансии, новых планетах, человечестве, «несущем своё знамя под тысячей солнц» остаются просто словами.
Это уже не поможет. Слишком поздно.
2. Сегодня я вышел на рынок, образовавшийся на пустыре несколько лет назад. Там можно купить продукты с пригородных ферм, травы и лекарства, топливные элементы и инструменты… Знакомый торговец отдал мне мои настои в обмен на купоны государственной поддержки, и почти час я стоял, и смотрел. Сравнивал. Вспоминал. Люди словно посерели за эти несколько лет. Серые лица, серые волосы, серые глаза, словно припорошенные пеплом. Усталость, въевшаяся грязью в тела. Изношенная одежда, стоптанная обувь. А ведь когда-то это был процветающий район, и жилье здесь стоило дорого.
Сейчас дома словно съежились, уменьшились в размерах, и всё чаще щурятся провалами выбитых окон, которые никто не чинит. Да что говорить, если прорванную трубу канализации заделали спустя месяц, за который парк превратился в болото.
Люди уезжают в пригороды, на фермы. Говорят, там проще прокормиться — те, кто выращивают пищу, всегда рады рабочим рукам, и даже запущенные недавно фабрики биосинтеза, на которых выращивают съедобные водоросли, никак не повредили благосостоянию земледельцев. Наоборот, попробовав тошнотворные на вкус хлорелловые брикеты, даже вегетарианцы с радостью едят натуральное мясо.
Но это, как мне кажется, ненадолго.
Пока город переваривает руду и нефть, создавая инструменты, машины и материалы — фермы поставляют в него еду. Но когда закончатся топливо и металл, а купоны и деньги обесценятся, обмен затихнет. А потом из городов выплеснется чудовищная река озлобленных голодных людей, которые будут сражаться друг с другом за кусок хлеба… Пожалуй, это то зрелище, которое заставляет меня радоваться своей болезни. И испытывать удовлетворение от того, что я этого уже не увижу.
Мне кажется, что мы, люди, сделали свой выбор давно. И отказались от звезд в пользу вкусной еды, новых вещей, удобных машин и красивой одежды. Только вот одежда порвется, машины сломаются, а еда будет переварена и извергнута. Что останется, кроме воспоминаний об испытанных удовольствиях? Ничего.
3. Недавно услышал по проводному каналу вещания, который не отключают даже идиотам и умирающим, о новом витке программы исследований космоса. Среди пустых слов и моря пафоса удалось выловить несколько фактов, которые сами по себе кажутся безвредными, но, если их совместить с тем, что творится вокруг… Мне очень жаль «храбрых первопроходцев» и «отважных пионеров пространств», как их называли в этой передаче. Почему-то не верится ни в добрую волю, ни в отвагу — может, я излишне циничен, а, может, слишком разочаровался в жизни. И, думается мне, что торжественное открытие пусковых аппарелей послужит еще одной вехой на все ускоряющемся пути вниз, в небытие и варварство.
Я посчитал. Если сбросить со счетов всех больных, слабых, недоразвитых, стариков — остается еще три или четыре миллиарда. Пусть к звездам отправятся действительно лучшие из лучших, каждый сотый. Итого тридцать миллионов… Чтобы построить и снарядить корабли, способные нести такое количество людей, надо было начинать еще век назад, и на это ушли бы все ресурсы, даже с учетом разработки месторождений спутника и пояса астероидов.
Но газеты, рециркулируемые ежедневно, выползают из щели с огромными буквами «КОСМОС», и из всех динамиков звучат победные марши со словами «звёзды», «знамена», «солнца», «человечество»…
Какое, к хренам, человечество?! Которое привыкло сытно жрать, долго спать и работать на социальный минимум? Не смешите старика.
4. Государство заботится обо мне и таких как я. Нам выдают купоны, которые можно обменять на еду (синтетику в социальных пунктах, или свежие продукты на рынке), одежду (раз в год стандартный комплект из тонкого пальто, брюк, блузы и свитера из серой синтешерсти), и развлечения. Считается нормальным один раз в месяц посещать синему или театр, где дают произведения из одобренного Министерством Просвещения списка.
Книги, лекарства и какие-то удобства сверх перечисленных я не упомянул — их нет. Я еще могу позволить себе выкраивать купоны на покупку или обмен книг, но, кажется, они уже мало кому интересны, кроме таких выживших из ума пердунов, как я. И всегда есть шанс попасть под надзор социальной службы как неблагонадежный — я не хочу сказать плохого, но чтение даже в лучшие времена было отметкой человека думающего. А тот, кто пользуется мозгами, по определению бунтарь и тому подобное.
Интересно, как скоро мы докатимся до сжигания книг? Отвечу сам себе, только что понял: никто не будет тратить драгоценное топливо на бумагу и пластик. Уже сейчас люди почти перестали читать что-то кроме газет, журналов и прочей макулатуры. Книги просто перестанут печатать, если уже не сделали этого. А там пара десятилетий, и власть окажется в безопасности. Кажущейся.
Если что-то запретить, человек сразу потянется к этому предмету или явлению, это у нас в крови и генокоде. Если уничтожать книги, их станут прятать, переписывать от руки, обмениваться ими втайне, устраивать собрания и, э, «сходки». Если запретить алкоголь, у каждого третьего будет стоять самогонный аппарат, а сладостей в пунктах выдачи и обмена не будет в принципе. Если запретить думать… Хотя, здесь схема дает сбой. Не думать гораздо приятнее, спокойнее и безопаснее. Читать переработанную газету, ржать над немудреными шуточками про представителей малых народов и иностранцев, листать глянцевый журнал с картинками богатой жизни, и мечтать захапать место потеплее и должность пожирнее… или хотя бы поесть вдосталь.
Что-то я изошел желчью. С другой стороны, как еще поступать в мире, находящемся на пороге голода? Экономить. Топливо, минеральное сырье, бумагу, еду. Людей не жалко, они самовопроизводящиеся. А вот газ и уголь пополам с нефтью — как-то не очень.
Если верить бывшим коллегам, у которых остался доступ к информации из-за границы, там все еще хуже. Даже вычитая стандартную пропаганду, понимаешь — у них все начнется раньше. Уже началось. Безнадежно больных умервщляют в клиниках. Запущен биосинтез топлива на основе органических отходов, куда относятся и человеческие останки в том числе. Полиция расстреливает шоковыми зарядами демонстрации. Люди просят еды…
Да уж. Не могу понять, или это мир сошел с ума, или я? Надеюсь, что я.
Я не знаю ни кто вы, ни когда вы откроете эти страницы. Но надеюсь, что рано или поздно кто-нибудь узнает всю правду, какой бы горькой она не оказалась.
Мне осталось недолго. Кашель, душащий и хриплый, уже не удается отогнать настойками и травами, которые еще можно достать или выменять на рынке. Врач, проводивший ежегодный осмотр, сказал, что заявит обо мне в Контроль, но я убедил его молчать. Золотая безделушка, лодочка с тремя парусами на тонкой цепочке, что осталась от дорогой моей Нилы, купила еще год жизни… Или меньше, судя по скривившемуся лицу молодого доктора в застиранном халатике не по размеру. С другой стороны, сколько бы времени не оставалось, его все равно слишком мало для чего-то посерьезнее вечерних клизм, и слишком много для праздного ожидания конца.
Потому я решил написать обо всем, что происходит вокруг. Может, я не прав, и болезнь туманит мне разум… Надеюсь, это так. Потому что иначе мне становится страшно за тех, кто живет сейчас — голодает, болеет, замерзает или страдает от жары. Я-то уйду, а они останутся. Без надежды. Без будущего. Наедине с самими собой и призраком подступающей катастрофы.
Да, еще кое-что. Я не буду упоминать на этих страницах своего имени — оно ничего не даст читателям, и уж тем более не поможет разобраться в происходящем. А тешить себя мыслью о увековечивании себя в веках глупо, и отдает самообманом. Пусть история развивается самостоятельно, без помощи такой косорукой повитухи, как я.
1. Не помню, кто сказал: «Если боги хотят наказать человека — они лишают его разума». Могу только добавить кусок своей доморощенной философии, и продолжить: «А если хотят наградить — лишают вдобавок и здравого смысла».
Так вот, нас всех наградили. Все восемь миллиардов сколько-то там миллионов человек, сгрудившихся друг у друга на коленях и головах, забившихся в щели своих конурок и серых одинаковых домов, и каждое утро начинающих с мысли «как бы найти чего-то пожрать». Наградили и наказали одновременно. Но если простой фальцовщик Петр с Триста пятой улицы может спокойно жить дальше, хоть с мозгами, хоть без них, то парламентский депутат или сенатор способен нагадить многим и многим миллионам таких фальцовщиков.
У нас не принято ругать власть, даже если она ведет себя, как ощипанная курица с отрубленной головой, и носится, роняя перья, и бросается из крайности в крайность. Не было принято, по крайней мере, пока я был моложе. Сейчас времена поменялись. И сильно.
Пятьдесят лет назад ученые предсказывали, что запасы полезных ископаемых, пахотных земель, чистой воды и топлива истощатся за столетие. Если не прекратить рост потребления и производства — за семьдесят лет. Если не сократить воспроизводство населения с прежней скоростью — за тридцать лет.
Тогда нас было пять миллиардов. Ученые ошиблись. На то, чтобы восьми миллиардам человек стало банально нечего жрать, и не во что одеваться, хватило и полувека.
Сейчас уже поздно сотрясать воздух. И браться за ум тоже поздно. Этого не понимают люди из Сопротивления, как не могут понять и правители — но понимаю я, и еще многие. И все эти слова о космической экспансии, новых планетах, человечестве, «несущем своё знамя под тысячей солнц» остаются просто словами.
Это уже не поможет. Слишком поздно.
2. Сегодня я вышел на рынок, образовавшийся на пустыре несколько лет назад. Там можно купить продукты с пригородных ферм, травы и лекарства, топливные элементы и инструменты… Знакомый торговец отдал мне мои настои в обмен на купоны государственной поддержки, и почти час я стоял, и смотрел. Сравнивал. Вспоминал. Люди словно посерели за эти несколько лет. Серые лица, серые волосы, серые глаза, словно припорошенные пеплом. Усталость, въевшаяся грязью в тела. Изношенная одежда, стоптанная обувь. А ведь когда-то это был процветающий район, и жилье здесь стоило дорого.
Сейчас дома словно съежились, уменьшились в размерах, и всё чаще щурятся провалами выбитых окон, которые никто не чинит. Да что говорить, если прорванную трубу канализации заделали спустя месяц, за который парк превратился в болото.
Люди уезжают в пригороды, на фермы. Говорят, там проще прокормиться — те, кто выращивают пищу, всегда рады рабочим рукам, и даже запущенные недавно фабрики биосинтеза, на которых выращивают съедобные водоросли, никак не повредили благосостоянию земледельцев. Наоборот, попробовав тошнотворные на вкус хлорелловые брикеты, даже вегетарианцы с радостью едят натуральное мясо.
Но это, как мне кажется, ненадолго.
Пока город переваривает руду и нефть, создавая инструменты, машины и материалы — фермы поставляют в него еду. Но когда закончатся топливо и металл, а купоны и деньги обесценятся, обмен затихнет. А потом из городов выплеснется чудовищная река озлобленных голодных людей, которые будут сражаться друг с другом за кусок хлеба… Пожалуй, это то зрелище, которое заставляет меня радоваться своей болезни. И испытывать удовлетворение от того, что я этого уже не увижу.
Мне кажется, что мы, люди, сделали свой выбор давно. И отказались от звезд в пользу вкусной еды, новых вещей, удобных машин и красивой одежды. Только вот одежда порвется, машины сломаются, а еда будет переварена и извергнута. Что останется, кроме воспоминаний об испытанных удовольствиях? Ничего.
3. Недавно услышал по проводному каналу вещания, который не отключают даже идиотам и умирающим, о новом витке программы исследований космоса. Среди пустых слов и моря пафоса удалось выловить несколько фактов, которые сами по себе кажутся безвредными, но, если их совместить с тем, что творится вокруг… Мне очень жаль «храбрых первопроходцев» и «отважных пионеров пространств», как их называли в этой передаче. Почему-то не верится ни в добрую волю, ни в отвагу — может, я излишне циничен, а, может, слишком разочаровался в жизни. И, думается мне, что торжественное открытие пусковых аппарелей послужит еще одной вехой на все ускоряющемся пути вниз, в небытие и варварство.
Я посчитал. Если сбросить со счетов всех больных, слабых, недоразвитых, стариков — остается еще три или четыре миллиарда. Пусть к звездам отправятся действительно лучшие из лучших, каждый сотый. Итого тридцать миллионов… Чтобы построить и снарядить корабли, способные нести такое количество людей, надо было начинать еще век назад, и на это ушли бы все ресурсы, даже с учетом разработки месторождений спутника и пояса астероидов.
Но газеты, рециркулируемые ежедневно, выползают из щели с огромными буквами «КОСМОС», и из всех динамиков звучат победные марши со словами «звёзды», «знамена», «солнца», «человечество»…
Какое, к хренам, человечество?! Которое привыкло сытно жрать, долго спать и работать на социальный минимум? Не смешите старика.
4. Государство заботится обо мне и таких как я. Нам выдают купоны, которые можно обменять на еду (синтетику в социальных пунктах, или свежие продукты на рынке), одежду (раз в год стандартный комплект из тонкого пальто, брюк, блузы и свитера из серой синтешерсти), и развлечения. Считается нормальным один раз в месяц посещать синему или театр, где дают произведения из одобренного Министерством Просвещения списка.
Книги, лекарства и какие-то удобства сверх перечисленных я не упомянул — их нет. Я еще могу позволить себе выкраивать купоны на покупку или обмен книг, но, кажется, они уже мало кому интересны, кроме таких выживших из ума пердунов, как я. И всегда есть шанс попасть под надзор социальной службы как неблагонадежный — я не хочу сказать плохого, но чтение даже в лучшие времена было отметкой человека думающего. А тот, кто пользуется мозгами, по определению бунтарь и тому подобное.
Интересно, как скоро мы докатимся до сжигания книг? Отвечу сам себе, только что понял: никто не будет тратить драгоценное топливо на бумагу и пластик. Уже сейчас люди почти перестали читать что-то кроме газет, журналов и прочей макулатуры. Книги просто перестанут печатать, если уже не сделали этого. А там пара десятилетий, и власть окажется в безопасности. Кажущейся.
Если что-то запретить, человек сразу потянется к этому предмету или явлению, это у нас в крови и генокоде. Если уничтожать книги, их станут прятать, переписывать от руки, обмениваться ими втайне, устраивать собрания и, э, «сходки». Если запретить алкоголь, у каждого третьего будет стоять самогонный аппарат, а сладостей в пунктах выдачи и обмена не будет в принципе. Если запретить думать… Хотя, здесь схема дает сбой. Не думать гораздо приятнее, спокойнее и безопаснее. Читать переработанную газету, ржать над немудреными шуточками про представителей малых народов и иностранцев, листать глянцевый журнал с картинками богатой жизни, и мечтать захапать место потеплее и должность пожирнее… или хотя бы поесть вдосталь.
Что-то я изошел желчью. С другой стороны, как еще поступать в мире, находящемся на пороге голода? Экономить. Топливо, минеральное сырье, бумагу, еду. Людей не жалко, они самовопроизводящиеся. А вот газ и уголь пополам с нефтью — как-то не очень.
Если верить бывшим коллегам, у которых остался доступ к информации из-за границы, там все еще хуже. Даже вычитая стандартную пропаганду, понимаешь — у них все начнется раньше. Уже началось. Безнадежно больных умервщляют в клиниках. Запущен биосинтез топлива на основе органических отходов, куда относятся и человеческие останки в том числе. Полиция расстреливает шоковыми зарядами демонстрации. Люди просят еды…
Да уж. Не могу понять, или это мир сошел с ума, или я? Надеюсь, что я.
@темы: творчество, проза