Есть долг, честь и совесть. И кибервойска.
сказочка— Привет…
Она показалась мне тогда ангелом. В прозрачном платьице и невесомых туфельках на тонкой подошве, из всех украшений, только серебристая цепочка на запястье, и маленькая серьга в ухе. Тоненький гвоздик с прозрачным камешком, блестящий слишком сильно даже для стекла.
Симпатичное лицо. Не красивое, как у куклы — но куклы и не красивы, они совершенны, а это совсем другое. Улыбка, солнечная и открытая. Темные волосы, заплетенные в косички, которые должны бы смотреться немного по-детски, но не выглядят таковыми. Глубокие темные зеленые глаза, в которых мелькают искорки чего-то такого, не совсем реального.
— Привет, — я опирался на деревянный брус ограждения набережной, и старался нащупать пальцами то самое место в сосновом массиве, небрежно заляпанном краской, которое помогло бы остаться. Прозвучало слегка ворчливо.
— Тебе помочь? — она снова улыбнулась, и наклонила голову к плечу. Так рассматривают любопытных животных и необычных насекомых, но мне это не показалось странным.
Я задумался. Пальцы бродили по мертвому бруску, то и дело нарываясь на уколы ошибочных точек. Где-то рядом были несколько фиксаций, но они ускользали от меня. И дернул же меня случай испытать сродство к дереву. «С камнем или металлом было бы легче… Наверное, слишком часто сравнивали меня с дубом, вот и вырвалось из души. Теперь мучайся».
— А ты можешь? — вопрос звучал глупо, но чего терять? В конце концов, мне в любом случае уходить отсюда, а обычных людей в этом городе давно нет. Все зависит от стороны и времени, а они пустились в пляс, и никак не успокоятся.
Девушка хмыкнула, и ткнула пальцем в завитки древесины.
— Здесь и здесь, — «да она смеется надо мной!» — подумал я.
Но и впрямь. Подействовало. Еще пара часов, пока не исчерпается этот источник, и не придется искать новый — неживое, крашенное или лакированное, но дерево. Мне хватит.
— Спасибо. Не ожидал, правда, — я отпустил ограждение, и тихо вздохнул. Теперь можно получше изучить случайную попутчицу. «С чего я взял, что нам — вместе? Наверное, показалось».
Она склонила голову в другую сторону, к загорелому плечу, выглядывающему из рукава, задравшегося под порывом ветра. Что-то в глазах показалось мне знакомым, как будто я уже встречал этот взгляд. Другой бы сказал: «а, ерунда, приснилось!», и забыл. Но я знаю, что такое сны, и как они сплетаются в реальность.
— Нет, не знаешь. Сны — это сны, они приходят просто так, и не дают ничего, кроме отдыха. А то, что ты называешь их именем, это жизнь. Ты ведь видел во сне себя, но другого? Который живет обычной жизнью, — она выделила слово «обычной», как будто это был кусочек горькой таблетки или осколок стекла, случайно попавшего на губы. Странная реакция, — и не думает о точках, фиксации и удержании…
Мне стало скучно. Похоже, нарвался на искушение. Ну, не в первый раз. Хотя здесь они еще не встречались. А как похожа на настоящую… даже жаль.
— Видел. Но это — только сны, и ничего больше. Если я могу ходить, я хожу. Если я могу жить, я живу, — произнес я заученные слова, которые повторял каждый день с тех пор, как впервые шагнул за порог. Силы в них не осталось ни капли, но именно это помогало сильнее всего. От истертых слов не ожидаешь действия, но здесь дело было не в словах, совсем. А в том, как их говорить…
Не подействовало. Она улыбнулась, и сережка блеснула за водопадом волос.
— Как хочешь… — девушка повернулась, и взмахнула рукой, прощаясь. — Там, впереди, у перекрестка с башенным рядом, есть хорошее место, которое подойдет тебе. А я пойду к себе.
— Спасибо… — недоверчиво произнес я, разглядывая прямую спину, перечеркнутую тонким ремешком сумочки. Ее владелица была так уверена в себе, как будто была хозяйкой всего и вся вокруг. — Спасибо за подсказку!
— Увидимся, — она остановилась, и обернулась, только теперь на ее лице не было улыбки, а голос звучал холодно и серьезно. — Если хочешь вернуться, не останавливайся на набережной, ее высосали досуха. Такие, как ты…
«Такие, как я!» — внутри меня поднялась волна ярости, кулаки сжались. Но она была права, эти точки в ограждении были последними, заходить сюда снова лучше через пару недель, если не месяцев. — «Да, такие как я. Часто бывают, значит. Место притягивает…»
Набережная с небольшими пирсами, к которым могли пришвартоваться разве что одноколесные пароходики, вечные липы вдоль бульвара, жара, вечернее солнце и влажное дыхание реки. А до ближайших зданий, размазанных маревом, шагать едва ли не час. И это были башни, чтоб их…
Действительно, очень общее место. Сюда часто выходили, но быть здесь долго не получалось при всем желании. Тяжело.
Значит, надо пройти к перекрестку. Я еще раз посмотрел вслед незнакомке, и понял, что даже не узнал ее имя. Но в теплом воздухе было пусто, и только ветер шелестел листьями засыхающих лип. Плохо. Замечтался.
У башен стало легче — прохладные корпуса из старого кирпича закрыли солнце, и жара отступила. Здесь была весна, поздняя, с запахом корицы и лимона. И пульсировал переход. Под ногами, в полированном булыжнике мостовой, слабый, но активный. Теперь понятно, почему она направила меня сюда, дерево слабо открывает пути. Из центра или с пустоши уйти не вышло бы, а река не пускала. «Намек, чтобы убирался поскорее? Или забота? — подумал я, запуская руку в пыльное пространство под фундаментом одной из ближайших башен. — Ага, вот оно». Ладонь ощутила теплоту деревянной плашки, которая сразу же ушла. Но так и должно быть.
Портал звучал все сильнее, биением в висках, стуком копыт по нездешним дорогам, скрипом тележных колес и пересвистом паровозов.
Я ушел.
Из тени на переход внимательно смотрели темные зеленые глаза с искорками света. Задумчиво смотрели, изучающее. Запоминая.
Я видел сон. Я был сном. И я вернулся в сон, который видел меня.
Она показалась мне тогда ангелом. В прозрачном платьице и невесомых туфельках на тонкой подошве, из всех украшений, только серебристая цепочка на запястье, и маленькая серьга в ухе. Тоненький гвоздик с прозрачным камешком, блестящий слишком сильно даже для стекла.
Симпатичное лицо. Не красивое, как у куклы — но куклы и не красивы, они совершенны, а это совсем другое. Улыбка, солнечная и открытая. Темные волосы, заплетенные в косички, которые должны бы смотреться немного по-детски, но не выглядят таковыми. Глубокие темные зеленые глаза, в которых мелькают искорки чего-то такого, не совсем реального.
— Привет, — я опирался на деревянный брус ограждения набережной, и старался нащупать пальцами то самое место в сосновом массиве, небрежно заляпанном краской, которое помогло бы остаться. Прозвучало слегка ворчливо.
— Тебе помочь? — она снова улыбнулась, и наклонила голову к плечу. Так рассматривают любопытных животных и необычных насекомых, но мне это не показалось странным.
Я задумался. Пальцы бродили по мертвому бруску, то и дело нарываясь на уколы ошибочных точек. Где-то рядом были несколько фиксаций, но они ускользали от меня. И дернул же меня случай испытать сродство к дереву. «С камнем или металлом было бы легче… Наверное, слишком часто сравнивали меня с дубом, вот и вырвалось из души. Теперь мучайся».
— А ты можешь? — вопрос звучал глупо, но чего терять? В конце концов, мне в любом случае уходить отсюда, а обычных людей в этом городе давно нет. Все зависит от стороны и времени, а они пустились в пляс, и никак не успокоятся.
Девушка хмыкнула, и ткнула пальцем в завитки древесины.
— Здесь и здесь, — «да она смеется надо мной!» — подумал я.
Но и впрямь. Подействовало. Еще пара часов, пока не исчерпается этот источник, и не придется искать новый — неживое, крашенное или лакированное, но дерево. Мне хватит.
— Спасибо. Не ожидал, правда, — я отпустил ограждение, и тихо вздохнул. Теперь можно получше изучить случайную попутчицу. «С чего я взял, что нам — вместе? Наверное, показалось».
Она склонила голову в другую сторону, к загорелому плечу, выглядывающему из рукава, задравшегося под порывом ветра. Что-то в глазах показалось мне знакомым, как будто я уже встречал этот взгляд. Другой бы сказал: «а, ерунда, приснилось!», и забыл. Но я знаю, что такое сны, и как они сплетаются в реальность.
— Нет, не знаешь. Сны — это сны, они приходят просто так, и не дают ничего, кроме отдыха. А то, что ты называешь их именем, это жизнь. Ты ведь видел во сне себя, но другого? Который живет обычной жизнью, — она выделила слово «обычной», как будто это был кусочек горькой таблетки или осколок стекла, случайно попавшего на губы. Странная реакция, — и не думает о точках, фиксации и удержании…
Мне стало скучно. Похоже, нарвался на искушение. Ну, не в первый раз. Хотя здесь они еще не встречались. А как похожа на настоящую… даже жаль.
— Видел. Но это — только сны, и ничего больше. Если я могу ходить, я хожу. Если я могу жить, я живу, — произнес я заученные слова, которые повторял каждый день с тех пор, как впервые шагнул за порог. Силы в них не осталось ни капли, но именно это помогало сильнее всего. От истертых слов не ожидаешь действия, но здесь дело было не в словах, совсем. А в том, как их говорить…
Не подействовало. Она улыбнулась, и сережка блеснула за водопадом волос.
— Как хочешь… — девушка повернулась, и взмахнула рукой, прощаясь. — Там, впереди, у перекрестка с башенным рядом, есть хорошее место, которое подойдет тебе. А я пойду к себе.
— Спасибо… — недоверчиво произнес я, разглядывая прямую спину, перечеркнутую тонким ремешком сумочки. Ее владелица была так уверена в себе, как будто была хозяйкой всего и вся вокруг. — Спасибо за подсказку!
— Увидимся, — она остановилась, и обернулась, только теперь на ее лице не было улыбки, а голос звучал холодно и серьезно. — Если хочешь вернуться, не останавливайся на набережной, ее высосали досуха. Такие, как ты…
«Такие, как я!» — внутри меня поднялась волна ярости, кулаки сжались. Но она была права, эти точки в ограждении были последними, заходить сюда снова лучше через пару недель, если не месяцев. — «Да, такие как я. Часто бывают, значит. Место притягивает…»
Набережная с небольшими пирсами, к которым могли пришвартоваться разве что одноколесные пароходики, вечные липы вдоль бульвара, жара, вечернее солнце и влажное дыхание реки. А до ближайших зданий, размазанных маревом, шагать едва ли не час. И это были башни, чтоб их…
Действительно, очень общее место. Сюда часто выходили, но быть здесь долго не получалось при всем желании. Тяжело.
Значит, надо пройти к перекрестку. Я еще раз посмотрел вслед незнакомке, и понял, что даже не узнал ее имя. Но в теплом воздухе было пусто, и только ветер шелестел листьями засыхающих лип. Плохо. Замечтался.
У башен стало легче — прохладные корпуса из старого кирпича закрыли солнце, и жара отступила. Здесь была весна, поздняя, с запахом корицы и лимона. И пульсировал переход. Под ногами, в полированном булыжнике мостовой, слабый, но активный. Теперь понятно, почему она направила меня сюда, дерево слабо открывает пути. Из центра или с пустоши уйти не вышло бы, а река не пускала. «Намек, чтобы убирался поскорее? Или забота? — подумал я, запуская руку в пыльное пространство под фундаментом одной из ближайших башен. — Ага, вот оно». Ладонь ощутила теплоту деревянной плашки, которая сразу же ушла. Но так и должно быть.
Портал звучал все сильнее, биением в висках, стуком копыт по нездешним дорогам, скрипом тележных колес и пересвистом паровозов.
Я ушел.
Из тени на переход внимательно смотрели темные зеленые глаза с искорками света. Задумчиво смотрели, изучающее. Запоминая.
Я видел сон. Я был сном. И я вернулся в сон, который видел меня.