читать дальшеЯ сплю. То, что происходит вокруг и снаружи, протекает без моего участия и влияния. Это есть, и будет так... Вечно? Я — сплю. Без сновидений и переживаний, без чувств и эмоций, без колебаний и раздумий. Время, замершее тугим змеиным коконом, давным-давно и совсем недавно укусило себя за хвост, и с хрустом стиснуло зубы. Иногда челюсти этой невидимой невиданной твари дрожат, и тогда я ощущаю пронзающие болью вибрации. Хотя и боль, и дрожь, и жар — всего-то тени здесь. Осознание себя сочится вязкими каплями, как память о древнем опыте с битумными песками - по капле в век. А то и медленнее. И лишена каких-либо проблесков знания о том, кем я был... Была? Я даже не знаю, мужчина я или женщина. это кажется неважным, как и многое другое - мораль, верность, честь, воспоминания, любовь, ненависть... Не знаю, благодаря или вопреки чему я ещё что-то осознаю, но, даже если я не верю в бога, мне хочется сказать ему: «Благодарю!», и одновременно плюнуть в бороду. Благодарю за замирание в шаге от пропасти небытия, в волоске от бездны, на пороге царства мёртвых, где шакал с головой человека и человек с головой шакала пристально следят за мной, дожидаясь, когда моя нога коснётся истёртого миллиардами ног камня внутри пещеры... Благодарю за заточение в темноте и тишине, лишение памяти и обыденного разума, за возможность обратиться вглубь себя и взглянуть со стороны... У меня нет глаз, у меня нет ног, у меня нет рук, тела и головы. Есть только Я — обнажённое, с сорванными покровами этики, памяти, долгов и обязательств. Есть свобода. И ненавижу тех, кто заточил меня в эту тьму, за то же самое. Утрату себя, свободу быть в темноте, угасшую память и слабое, скребущее чувство потери. Но я даже не знаю, чего меня лишили кроме.
Господи! Кто я? Где я?! Почему тут так тихо?..
Слышен писк. Тонкий, прерывистый, как нить из паутины. Но он вызывает внутри странные ощущения, словно из тёмного вязкого болота всплывают пузыри газа, лопающиеся не вонью, но кажущимися чуждыми воспоминаниями. Я не знаю, как удается протянуть мостик между моей тюрьмой и внешним миром, но это работает. Чувствую, как тянет запахом тлена, старости и телесной немощи… И лицо. Седовласый старик с лицом, иссеченным глубокими морщинами и выцветшими, почти белыми глазами. Рука, затянутая в шелковую перчатку, сжимает цилиндр светлого металла. Форма таможенного чиновника среднего ранга — словно с чужого плеча. На лацкане блестит капелькой золотой значок. Буква «С» в разорванном круге. Губы ложного таможенника шевелятся, я вижу, как они иссушены и потрескались. Но слов нет, не слышно… Что он говорит? Похоже на имя. «Габриэль». Это… мое? Меня зовут Габриэль? Но почему я ощущаю, что проиграла?