Доктора. Разорванная паутина.

[капитан Спрингфилд]

Гриффин помотал головой, и надоедливое жужжание в ушах превратилось в занудный голос, принадлежавший его собеседнику. Доктор сфокусировал глаза на отражении в стекле, отделяющем регенерационный блок от белого коридора, и хмыкнул.
— Со своей стороны, как специалист с многолетним стажем в области восстановительной терапии и регенерации, а также — как ведущий аудит-хирург госпиталя Каннингема, — одетый в искрящийся белой политканью халат и окруженный лёгкой пеленой стерильного оперполя, хирург с лошадиным лицом и тонкой ниточкой усов размеренно продолжал свою вязкую речь с видом совершенно уверенного в себе человека, — я не могу не отметить высочайший профессионализм и самоотверженность того, эм-м-м-м, несомненно, достойного человека и прирождённого врача, который проводил первую медицинскую помощь в совершенно неподходящих для того условиях. Извлечение поражающих элементов проведено практически идеально, несмотря на низкие коэффициенты трения в области их оголовков и зазубренные края, которые представляют особую сложность для микроманипуляторов скоропомощных бригад. Я представляю, насколько грандиозен талант этого специалиста…
«Ни черта ты не представляешь, доктор Авендичи, или как там тебя, — Льюис с неудовольствием изучал свою помятую физиономию, украшенную свежими полосами регенераторного геля. Красные глаза светились на стекле, словно тревожные сигналы медблока, и вообще Гриффин чувствовал себя пропущенным через мелкий бактериальный фильтр компрессорной станции. — Какие ещё микроманипуляторы, херург ты задничный? Я эту шрапнель руками выковыривал… И изо всех сил надеялся, что больше ни один крупный сосуд не задет. Ну а ты, тыловой модуль анальной поддержки, расскажи мне про то, как космические корабли бороздят пространства театров военных действий, и ангелы приколочены к небесному своду золотыми гвоздями».
— Я бы лично с превеликим уважением и пиететом пожал руку этому прекрасному человеку! — Авендичи, не изменив застывшего на лице выражения лёгкой брезгливости и недоумения, повернулся к Льюису. — Вы случайно не знаете, кто именно это был?
Гриффину стало тошно. Он мог бы списать это на действие противошоковых и успокаивающих, которыми его напичкали после перехода в приёмное отделение, но настоящая причина была в другом. У него вызывал отвращение и этот чистоплюй в суперсовременном халате, и идеально стерильные коридоры госпиталя, отделанные белым метапластом, и то, что он сам уже ничего не мог изменить.
— Не знаю. Кхм, не знаю и даже не имею представления, кто именно занимался пострадавшим, — Льюис чувствовал, как внутри сжимается тугой комок тоски и боли. — Меня самого вытащили без сознания. Знаете, так бывает.
Доктор Авендичи медленно покивал, похрустывая тканью своего идеально чистого халата, и снова повернулся к медблоку.
— Думаю, есть все шансы на успешное излечение. Наша техника – лучшая, и полковник лично просил меня проследить за ходом терапии, чтобы избежать возможных осложнений и внезапных отклонений в регламенте операций…

За прозрачной преградой, в поблескивающем отражающим полем стакане стационарного регенератора незнакомой Льюису модели плавало тело агента Спенсера. По ранам в его боку и груди сновали микророботы, вводившие лекарства и контролирующие процесс восстановления тканей. Сквозь искажавшую перспективу янтарную жидкость восстановительного раствора эти машинки казались личинками насекомых, копошащимися на трупе. Гриффин ещё раз помотал головой, отгоняя звон в ушах и накатившую депрессию.
«Хорошо, что хотя бы этот выскочка Авендичи заткнулся, — подумал он, рассасывая горьковатую капсулу унидина. Лекарство начла действовать, и туман, сгустившийся было перед глазами, немного отступил. — Где бы тут прилечь…»
Нетвёрдыми шагами Гриффин отошёл от стекла в регенераторный блок, и практически рухнул в белое кресло для посетителей, стоявшее в полукруглой нише. Сон пришёл мгновенно, стоило ему коснуться мягкой поверхности.

Доктор Авендичи посмотрел на своего собеседника, недоверчиво приподнял левую бровь, и продолжил наблюдать за пациентом. Контрольная панель, проецируемая на стекло, показывала, что состояние Джона Доу улучшалось. Медленно, но вполне уверенно. Аудит-хирург позволил себе почти незаметную усмешку, и пробежался тонкими длинными пальцами над проекцией сенсоров, ускоряя процесс восстановления тканей печени. Внутренние повреждения от выгоревших нанитов и перекошенный энергетический баланс организма он оставил для следующих этапов терапии.



Спенсер медленно открыл глаза. Вокруг него парили, как ангелы на древних гравюрах, несколько непонятных аппаратов, издававших тонкое гудение суспензоров. Собственно, этот едва слышный шум и разбудил агента. С трудом пошевелив непослушными пальцами, Спенсер пошарил под тонким покрывалом из невесомой белой ткани, и, ощупав свой пах, шумно выдохнул. Агент видел в тяжёлом и долгом сне, как его ранили в какой-то заварушке среди джунглей, и доктор Гриффин, матерясь, отрезал и выбрасывал в кусты половые органы Спенсера. На вопрос «Зачем?» Льюис, скривив окровавленное лицо, ответил, порыкивая и булькая: «Мешают! А будешь много вопросов задавать – и язык отрежу!»
Смешно, но агент решил убедиться в том, что это был всего лишь сон. И облегчение от понимания нереальности привидевшегося оказалось очень уместно. Подстёгнутое адреналином сердце застучало сильнее, и Спенсер начал ощущать покалывание в теле. Грудь и правый бок адски чесались, хотелось пить и есть, а жужжание медроботов напрягало чувствительный слух.
В комнате не было ничего, кроме затенённого обзорного окна перед кроватью, небольшого столика, висящего в воздухе на уровне кровати, и мягкого белого кресла, в котором сладко спал доктор Гриффин. Откинувшись назад, Льюис выглядел помятым и смертельно усталым. Под глазами залегли глубокие тени, пальцы подергивались во сне, а из уголка рта стекала тонкая ниточка слюны.
Спенсер попробовал приподняться на локте, и его койка пришла в движение. Почувствовав желание пациента перейти в полусидячее положение, кровать подняла изголовье и замерла вновь, пискнув.
«Судя по всему, я в больнице, — агент ещё раз осмотрел безликое белое помещение, потом перевёл взгляд на затемнённую поверхность окна, в котором, как в зеркале, отражались его бледная физиономия и обстановка комнаты. — В дорогой и очень хорошо оснащённой больнице. Я таких медботов давно не видел…»
Он попытался вспомнить, как именно очутился здесь, но память отказывала. Смутные картины джунглей, деревни пигмеев с их лысым вождём и праздника урожая перемежались обрывками боя, вспышками излучателей, взрывами, солдатами в чёрных доспехах и боевыми машинами. Точнее агент восстановить последовательность действий не мог. Судя по всему, он был ранен, когда вместе с Гриффином отправился в экстрим-тур. «Да уж, вот это экстрим так экстрим… — невесело хмыкнул агент, разбираясь с непривычным интерфейсом свой кровати, которая была напичкана не только сервомеханикой, но и многочисленными медицинскими агрегатами. Его усилия были вознаграждены ткнувшейся в губы прозрачной трубкой с оранжевым соком, и спикировавшим на запястье небольшим ботом, присосавшимся к вене. — Но все-таки, как мы здесь оказались? И где именно это «здесь»?

Льюис шевельнулся в своём кресле, и провёл рукой по закрытым глазам, словно сдирая с них налипшую паутину. Рядом что-то жужжало и хлюпало, и доктор содрогнулся, подумав, что все еще находится в джунглях. Осторожно приоткрыв глаза, он с радостью убедился в своей ошибке, разглядев знакомую белую палату Спенсера, куда агента перевели вскоре после суток в регенераторе. Хлюпание раздавалось из койки, и Гриффин заинтересовано приподнялся в своём кресле, проклиная затёкшие от неудобной позы мышцы. Агент уже очнулся, и бодро всасывал из прозрачной трубочки какой-то сок, почёсывая рубцы на груди. «Вот же кусок человека… — мельком подумал доктор, ощутив приступ жажды. — Ещё недавно висел в регенераторе, а уже чешется и сок хлещет. Всё-таки агентов Корпорации истребить невозможно. Хуже тараканов, право слово».
— Док, доброе утро! — жизнерадостно приветствовал его Спенсер. — Сок будешь?
— Ещё чего, — буркнул Льюис, разминая шею и руки. — Мне для полного счастья только твоих аминокислот и генных препаратов пополам с нанитами не хватало… Ты лежишь в приборе, который стоит, как эсминец, и синтезирует все необходимое для жизни и лечения конкретно тебя. И, если я хлебну из этой трубки, то в лучшем случае меня будут откачивать от анафилактического шока. А в худшем — назначат консультацию у танатолога-прозектора.
С трудом поднявшись, он подошёл к зеркальному окну, и мрачно уставился в отражение. Льюису сейчас было очень тяжело и паскудно.
— Гриффин, а ты помнишь, что случилось? — спросил Спенсер, тыкая в проекцию консоли управления. — Что-то у меня каша в голове…
— Это не каша, это мозги, — машинально поправил его Гриффин, прикоснувшийся пальцами к холодному окну, и стоически борющийся с искушением приложиться к стеклу лбом. — Но ты ими не пользуешься, поэтому — ничего страшного, это пройдёт.
Агент улыбнулся, и Льюис почувствовал, как ему в руку ткнулся какой-то пласталевый предмет. Микробот, удерживавший в захвате тонкостенный стаканчик с горячим кофе, пискнул и зажужжал суспензорами, когда доктор забрал его ношу.

— Спасибо, — скупо обронил Гриффин, ополовинивая стакан. Горячая сладкая жидкость комом провалилась в протестующий желудок.
— Не за что, док. А где мы находимся? — задал закономерный вопрос агент, пытаясь на своей консоли сообразить что-то вроде информационного запроса.
Гриффину стало ещё тоскливее.
— В госпитале Каннигема, — ответил он.
— К чёрту подробности, какая это планета? — Спенсер с трудом ткнул в прозрачные иконки, висящие перед ним, и закашлялся…
Льюис вздохнул. Неожиданно панорамное окно, занимавшее всю стену, стало менять коэффициент отражения, обретая прозрачность.
За бронированным стеклом, усиленным силовым полем, открылась сверкающая миллиардами огней и вспышек голо перспектива мегаполиса. Башни из льдистого метастекла и пластали, возносившиеся к небесам и терявшиеся в низких белых облаках, клубящийся далеко внизу туман городского смога, трассы бесчисленных воздушных судов всевозможных форм и размеров… В темнеющем предвечернем небе, перечёркнутом огоньками орбитальных структур, медленно проплывал исполинский военный корабль – линкор или линейный крейсер, утыканный орудийными установками и помаргивавший букетом маневровых двигателей на корме.
На чёрном лаковом брюхе крейсера красовался его номер и изображение пятиугольной паутины, разорванной с правой стороны, и образующей стилизованную букву «С» стандартного алфавита. Тот же символ в различных вариациях был почти везде – на зданиях, голотрансляторах, вспыхивавшей рекламе, бортах флайеров, и даже на исполинской проекции, светившейся в разрывах между башнями небоскрёбов.
Символ, с незапамятных времён ассоциировавшийся во всех мирах только с одним – с Корпорацией.
— Это пиздец… — хрипло прошептал Спенсер, и его шёпот показался Гриффину громче выстрела из звукового орудия. — Терра. Линия Ноль. Сердце Корпорации…
— Жопа… — в тон ему проговорил Гриффин, уронив стакан с недопитым кофе, и медленно отступая на трясущихся ногах прочь от окна.

@темы: корпорация, творчество, проза, доктор Гриффин, доктор Спенсер

Comments

[Александрийская Рулетка]

Ну в начале я бы немного изменила, да и так, по тексту, но это мелочи. В целом, я очень довольна. Красочно, подробно, даже с медицинскими фишками и описанием реально высококлассного лечения, что весьма и весьма вызывает во мне уважение к соавтору. Про то, что агент ничего не помнит, тоже было заценено. Да и реакция Гриффина была отличной. Единственное, с зазубренными концами элементов - этолично твое видение, для меня они были просто трехгранными и острыми, но сие некритично, пусть остается, если потом мне костью в горле не станет))
да, описания прямо вот такие, как я и видела.)

[капитан Спрингфилд]

В начале я и сам бы поменял, особенно этого херурга, он меня вымотал, пока я о нем писал)
Очень рад, что мы с тобой увидели одинаково. Описание лечения - это к глобусу, я всего лишь сова)
Да, зазубренные края - это сомнительное место, не спорю. При необходимости исправим.
А что именно можно изменить по тексту?

[Александрийская Рулетка]

Да вот я тоже про доктора подумала. Какой-то он... ну какой-то не такой. Хотя тут уместен. Пусть пока остается так. А по тексту я прямо не соображу, мелочи какие-то глаз зацепили, но просто из серии, как можно сделать лучше, а не в плане ошибок. В общем, есть куда шириться и расширяться. ааааа, мягонький соавтор!))

[капитан Спрингфилд]

ыыыы) рррррр, бля, мяконький...
Доктор уныл более чем полностью, и этим бесит.
Мелочи - это мы любим, улучшаться же тоже приятно) Вширь и глубь)

[Александрийская Рулетка]

хе хе) ну нравится мне твоя конституция, нравится. Мягкий и теплый)
Улучшать и расширять - наше все)

[капитан Спрингфилд]

А мне твоя, кхм, конституция, очень по нраву) И в творчестве, и в реальном мире)

[Александрийская Рулетка]

Так, творчество, да. Надо о творчестве))

[капитан Спрингфилд]

Да. Мы тут занимаемся творчеством... Черт возьми)

[Александрийская Рулетка]

Мы уже тут им занимаемся))

[капитан Спрингфилд]

Да вы вообще молодцы) Прямо с утра, и в бой)

[Александрийская Рулетка]

ты не понял. Надо ставить ударение на слово Тут. А мы с утра до сих пор череп собираем из мозаики.) Вроде, вчера еще был из Ордо Еретикус, а сегодня упорно в Ордо Ксенос складывается)

[капитан Спрингфилд]

Ну, там было два варианта - с ударением на "тут", и ударением на "уже", я подумал, что "уже")
Ордо Ксенос ,между прочим, нежно любим мною еще со времен книг про инквизиторов) Так что я полностью приветствую такое сложение)

[Александрийская Рулетка]

Посмотрим, во что он соберется, этот череп.)

[капитан Спрингфилд]

Ордо Маллеус?

[Александрийская Рулетка]

Не, я демонов боюсь)

[капитан Спрингфилд]

Да, с ксеносами в любом случае приятнее работать, тут ничего не скажешь)