Есть долг, честь и совесть. И кибервойска.
Александрийская Рулетка, спасибо тебе за активнейшее участие в написании этой главы) Я тебя люблю и обожаю.
читать дальшеСпенсер перевел взгляд в одну сторону, потом в другую. В боевом режиме агент воспринимал мир совершенно иначе, чем обычно, и только сознание, милосердно скрывавшее эти картинки пеленой, позволяло ему не испытывать психологического дискомфорта. Выделив наиболее опасные цели, агент, не раздумывая, перешел к исполнению команды на уничтожение.
После схватки со «скорпионом» Спенсер выделил слабые места этих боевых машин, и, уворачиваясь от плазменных выстрелов и ударов конечностями с заостренными гранями, целился именно в них — тонкие пластины брони над генераторным блоком и энергонакопителем. Следующая машина погибла быстрее. Ее серьезно повредила «змея», которая догорала поблизости. Пилот, сидевший с вывернутой под невозможным углом шеей, был безнадежно мертв. «Кажется, это женщина», — Спенсер мысленно вычеркнул из списка подлежащих охране лиц Мишель, и придушил уцелевшего водителя «скорпиона», который пытался выбраться из покореженного кокпита. — Задача уточнена…»
Следующий противник сопротивлялся дольше, но, потеряв три конечности, присоединился к своим собратьям, потрескивая разрядами в проломах корпуса. Спенсер, тяжело дыша, замер над грудой металла и керамики, прислушиваясь. Пилот не торопился выбираться наружу, и агент отвернулся в сторону, чтобы рассмотреть поле боя.
Четыре из двенадцати «змей» горели, выплевывая вверх столбы жирного дыма и потрескивая разрядами от разорванных электроконтуров внутренностей. Еще парочка представляла собой безобразный коллаж из раздавленных и впаянных в песок остатков чуда мысли инженеров Корпорации, соорудивших таких чудовищ и воплотивших в жизнь буйную фантазию игроманов века компьютерных игр. Две «змеи» продолжали активно жалить противника, прикрывая отход уцелевшего звена из четырех машин, организованно отступающих прочь от места сражения. Пара прикрытия держалась исключительно на честном слове, но поставленную задачу выполняла на «отлично».
«Скорпионам» пришлось куда хуже. И не в последнюю очередь после вмешательства агента и Матиаша Грея, вдвоем сумевших разобрать на запчасти по несколько боевых единиц на брата. Агенту доводилось наблюдать за работой хорошего профессионала, даже доводилось участвовать в группе подстраховки таких специалистов, но видеть воочию, как человек, или кем он там являлся, лично прыгает по движущимся боевым машинам, отламывая от них важные куски и швыряя их с нечеловеческой силой в противника, к такому Спенсера не готовили. Впрочем, после включения у него боевого режима то же самое можно было бы сказать и про него, если бы нашелся наблюдатель. А вот наблюдателей пес Корпорации подчищал с особым рвением.
Когда его скулу обожгло болью, пробившейся даже сквозь блокаду нанов, он сначала не понял, что происходит. Отбив ладонью следующий взмах визжащего виброножа, зажатого в руке пилота последнего «скорпиона», Спенсер быстро проверил свое лицо. Скуловая кость была рассечена, как и мышцы с кожей над ней. Почувствовав, как сосуды пережимаются кипящими в крови наномашинками, агент увернулся от выпада, и ловким движением перетек в сторону. Система распознавания образов вывела на напыленные экраны краткие данные: «Агент Мольер. Крайне опасна…», и Спенсер рванулся вперед.
Агенты сошлись в схватке, настолько быстро и четко обмениваясь ударами, блоками и ложными выпадами, что обычное человеческое зрение не могло выделить отдельных картинок. Противостояние, занявшее у обоих спецов несколько секунд, слилось в сплошное месиво и размытые образы. Удар, блок, подсечка, уйти влево, восстановить равновесие, заход справа, снова удар, опять блок, выпад, невыносимое напряжение в мышцах. Мольер разворачивается на месте, изгибается под неестественным углом, выставляет себя, как инсталляцию современного художника, под удар Спенсера. Пес делает ложный выпад, будто поверил в легкодоступность жертвы, уходит от рубленого удара рукой в самый последний момент, падает на песок, чувствуя, как из раны на щеке продолжает сочиться кровь, впитываясь в кристаллы кварца под ним, снова вскакивает на ноги, оказавшись за спиной у Мольер. Женщина не сдается, уворачивается, перебрасывает нож из ладони в ладонь, путает агента, играет с оружием, отвлекая внимание, пытается достать Спенсера одним ударом с безопасного расстояния. Пес рычит, не обращая внимания на тревожные сигналы от перенапряженных работой и схваткой нанов, гонит прочь боль, накатившую волной усталость и предчувствие бессилия. Он должен, он обязан не сдаться этой наглой сучке с виброножом. Мольер не подпускает агента на расстояние удара, защищается, выжимает последние капли боевого режима из Спенсера, полагаясь на свои улучшенные модификации, подаренные ей Кловисом. Спенсер пропускает серию ударов, но уходит в сторону от последнего, решающего удара милосердия, и нож Мольер прошивает воздух совсем рядом с тем местом, где только что стоял Спенсер.
Она хороша. Он чертовски хорош, но они оба — две боевые единицы разных сил. И агент отпускает на волю последние контролирующие участки сознания, не дающие нанам полностью завладеть им, стерев инстинкт самосохранения даже на несколько секунд.
Когда Мольер осела на песок, зажимая размозженную одним коротким ударом шею, Спенсер испытал только раздражение. Удивление в гаснущих глазах женщины, когда ее противник опередил не только взмах ножа, но и выстрел из миниатюрного плазменника, нисколько агента не утешило. Боевой режим заканчивался, и наваливалась тяжелая свинцовая усталость. И тоска.
Спенсер моргнул, пытаясь сфокусировать расплывающийся взгляд. Над темным пространством почерневшего песка и чадящих обломков боевых машин медленно плыли искры, напоминая неких фантасмагорических светлячков. Густая, темная ночь пустыни вздыхала небольшими костерками догорающих машин, перекрывавших свет далеких звезд. Болели многократно перенапряженные мышцы, ломило кости, и внутри плескалось чувство одиночества. Забытое, стершееся из памяти, некогда такое желанное, оно явилось перед ним во всей красе, ничуть не облегчая своего появления другим чувством — осознанием выполненной работы, как бывало со Спенсером прежде. Агент, пошатываясь и зажимая пальцами расходящуюся рану, направился к тому месту, где он в последний раз видел Льюиса и Патрика.
Кловис бежал прочь от развернувшейся позади, у опорного пункта мотыльков, битвы. Если бы кто-нибудь спросил, почему он покидает поле боя, Инульгем, не раздумывая, ответил: «потому что моя жизнь многократно ценнее, чем все солдаты Ордосов, вместе взятые». Преодолевая гигантскими прыжками расстояния между дюнами, Кловис внутренне смеялся, ощущая свое превосходство над людьми и простыми агентами Корпорации — ему были открыты все пути, любые миры, и никто не мог помешать. И пусть он просчитался, недооценив участие в его планах Грея, не поскупившегося на полноценное звено боевых машин, он чувствовал себя выше и сильнее этого жалкого подобия человека с кристаллами вместо мозгов. Нанятый для личных нужд бандит и вор Ваняски неприятно поразил своей беспринципностью, при первом же удобном случае переметнувшись к Матиашу, но на то он и был криминальным элементом, чтобы спокойно развернуться и работать на того, кто платит лучше. Хотя, что может быть лучше жизни? Этого Кловис не знал, но сделал себе пометку при случае спросить об этом у Бо. А сейчас Инульгем смеялся…
Смех оборвался вместе с пришедшей болью, взорвавшейся по всему телу. Кловис влетел в вершину дюны, разметав песок, и ощущая, как жизнь покидает его. Наны, которые жили в каждой клетке тела, даруя Инульгему такую упоительную власть над миром, отказали. Страх, сковавший разум холодными цепями, стучал в виски мыслью «проклятие Александрии добралось и до меня… Не успел!»
Кловис подавил желание укусить себя за задницу, или самоуничтожиться иным способом — преодолевая сопротивление частично парализованных конечностей, он, осознавая, что жить ему в любом случае недолго, если не получится выбраться из-под полога нейтрализующего поля, потянулся к потайному кармашку своего изорванного костюма.
Инульгему лишь дважды до этого момента доводилось испытывать действие нанонейтрализатора, и оба раза выживал он чудом. Первый момент уже стерся из памяти, второй был поярче, но так же сопряжен со смертельной опасностью — потерявшего все свои преимущества агента загнали в тесный лабиринт скальных обломков, и долго преследовали. Если бы не милость покровителя… Организм, несколько столетий живший только за счет работы нанов, их отсутствие воспринимал как наступившую смерть, и начинал «умирать» с невообразимой скоростью. Погоня в лабиринте стоила Кловису десятка полтора лет.
«Так и сдохнуть недолго, — подумал Инульгем, раздирая острыми когтями кармашек. — Я не хочу умирать!»
Невзрачный цилиндрик серого металла, с яркой капелькой малинового люминофора над дозатором-инъектором содержал адскую смесь самых эффективных боевых стимуляторов и несколько штаммов специализированных нанов. Урезанные по своим основным функциям и гемотоксичные, они обладали одним неоспоримым преимуществом. Эти аварийные наны, или, сокращенно, «А-наны», выживали и работали даже под пологом нейтрализующего квантовые взаимодействия поля, в агрессивных природных средах и в электромагнитных ловушках.
Кловис понял, что нарвался на квантовую блокировку, которая делала невозможной и работу наномашин, и функционирование порталов. Инъектор зашипел, впрыскивая в вену смесь. «Вряд ли излучатели на орбите, — откинувшись на песок, медленно думал Инульгем, рассматривая яркие звезды. — Слишком сильный эффект, нет рассеяния… Значит, коптеры или дроны с маскировочным покрытием. Чертов Грэй, трахни его песчаный крокодил, знал, чем меня достать».
А-наны восстановили подвижность тела, и Кловис поднялся, увязая в песке. Колени подрагивали, в глазах все еще двоилось, и большинство функций было недоступно. На открытие портала ресурсов не хватало. Инульгем откровенно испугался. Он ощущал, что его кто-то преследует… Древние, наизусть затверженные слова сами рванулись с языка.
— Старый бог. Древний бог. Твой смех разносится над ночной пустыней, и вселяет страх в сердца врагов… — шептал он, чувствуя, как где-то далеко, за гранью разума и осознания, появляется заметная только ему улыбка койота. — Помоги мне. Открой свою тропу…
Кловис медленно похолодел. Виной тому был совсем не пронзительный ветер, дувший с севера, но осознание ошибки. Сердца не было. Бог-Койот всегда брал плату за свою помощь, и никогда не верил на слово.
— Бездна звезд, мне нужно сердце… — понимая, что его собственное начинает сбоить и биться изнутри в ребра, прошипел Инульгем. — Любое, самое паршивое живое сердце! Ар-р-р-р!
Острые уши дрогнули, среагировав на шелест песка и шум движения позади. Над соседним барханом взметнулось тело, затянутое в блестящий черный костюм, изрядно порванный и покрытый разноцветными потеками. Андроид, в котором сейчас пребывало сознание Грэя, почти настиг Кловиса.
Инульгем обрадовался, и тихонько рассмеявшись, рванулся к своему врагу. «Хитрый Бог, ты любишь меня!» — воодушевился он, облизнувшись. — «Клянусь тебе в верности». Теперь он мог завершить жертвоприношение. Нужно было всего лишь добыть сердце.
Андроид выглядел плохо — многочисленные раны, истекавшие внутренними жидкостями, сорванный лоскут кожи на лице, открывший бледные мышцы и лаково блестящую серебристую кость. Одна рука вывернута из сустава, и заломлена назад. Глаза отсвечивали красным — Грэй шел по следу в режиме термального поиска.
Кловис потянул из пояса полосу ножа. Лезвие из гибкой стали распрямилось с легким звоном. Не то чтобы он не доверял своим когтям, силе и приобретенным способностям, но против усиленного бионикой андроидного тела следовало запастись чем-нибудь посолиднее.
Два старых врага, когда-то бывшие друзьями, замерли на расстоянии двух метров, и пристально следили за каждым движением соперника. То, что когда-то объединяло их, уже многие десятки лет служило причиной борьбы и соперничества. Корпорация билась в висках Инульгема, она же текла в искусственных жилах Грея, и незримо присутствовала вокруг — в песках Александрии, в воздухе умершего мира, в нанах, рассеяных в миллиардах тел и сотнях миров… Та самая Корпорация, которая когда-то создавалась буквально из ничего несколькими слегка безумными учеными и испытателями.
Больше всего Кловис жалел об одном — что не он определял развитие на начальных этапах. Он был слишком молод, горяч, и хотел слишком многого. И сразу… Осторожный до параноидальных приступов Грей, привыкший сдерживать порывы Каннингема, справлялся с его, Кловиса, инициативами и предложениями, не моргнув глазом. «Одной левой, — вспомнил Инульгем, и вздыбил шерсть на загривке, — как щенка, мордой об стол… С-с-скотина!»
— Ты вернулся, чтобы умереть здесь? Достойный выбор, учитель… — Кловис медленно двинулся по кругу, обходя противника со стороны поврежденной конечности. — Песок любит кровь, а мой бог — сердца. Я же предпочитаю раз и навсегда разобраться с тобой. Месть…
Грей мигнул светящимися красным глазами, и прохрипел:
— Андрэ, ты как был щенком, так им и остался… Какая, к дьяволу, месть? Сколько мы знаем друг друга…
— В задницу! Я не позволю тебе больше унижать меня и нарушать мои планы! — Кловис взмахнул ножом, разрезая холодный воздух, и обнажил клыки. — Сколько раз ты отвергал мои предложения, расчеты, попытки изменить мир? Еще в начале, когда мы только приняли наны? Я устал от твоих бесконечных «еще рано», «не торопись», «слишком агрессивно», «нежизненно», «ты охренел, что ли?»… Устал еще тогда.
Грей не двигался, только отслеживал перемещения Инульгема. Экономил силы.
— Андрэ… То есть, Кловис, если ты предпочитаешь это дурацкое имя… Ты всегда слишком торопился, и забегал вперед. Я никогда не хотел причинить тебе вред, и… — андроид замолчал на секунду, уклонившись от высверка лезвия, — мать твою, я всегда относился к тебе, как к сыну!
Инульгем едва не поперхнулся, услышав такие слова, но остановиться не мог. Не имел права.
— Херовый из тебя вышел папа, — процедил он сквозь зубы. — Где ты был, когда я загибался в дальней разведке, когда выживал там, где выжить нельзя было в принципе? Когда приходилось убивать, чтобы жить, и жить так, что хотелось умереть? Где ты был?!
Клинок пробил грудную клетку андроида, вызвав потоки белесого, похожего на гной, заполнителя, и застрял внутри. Грей покачнулся, и ударил неповрежденной рукой, целясь по глазам. Кончики его пальцев раскрылись, выпуская острые иглы, и Кловис с трудом уклонился, бросив рукоять ножа. Одна из игл задела его ухо, и Инульгем едва удержался на ногах от острейшей боли, прострелившей его тело насквозь. «Нейротоксин, — определил он. — А вот хрен тебе, на меня эти фокусы не действуют». И рванул когтями тугие узлы мышц андроида.
Грей стоял, покачиваясь из стороны в сторону — обе его руки висели, в груди что-то искрило, в горле хрипело, но он продолжал пытаться что-то сказать, как-то изменить ситуацию…
— Умри, Матиаш Грей. Сдохни… — выдохнул Кловис, чувствуя, как к горлу подступает комок, и внутри разливается огонь. Обжигающее пламя гнева одного мохнатого бога. — Мне просто очень нужно твое сердце. Ничего личного. Просто сердце.
Инульгем ударил когтями в грудину, пробивая керамику и кости. Нож отлетел в сторону, блеснув на прощание сталью, ребра андроида раскрылись, словно взорвавшись, и Кловис торжествующе взвыл, сжимая в руке бьющийся комок искусственных мышц, щедро сдобренных контроллерами и проводящими схемами. На мгновение в голове мелькнула мысль, что Койот может и не принять жертвы, все-таки Грей носил сейчас не человеческое тело, но в ладонь толкнулось щекочущее тепло. Бог ответил. Его смешливое величество вполне устроило подношение, и Инульгем почувствовал, как проваливается сквозь песок, а под ноги ложатся камни одной из тропинок между реальностями…
Патрик кое-как поднялся с песка, стараясь не думать о боли, разрывавшей все тело. После того, как появившаяся из пелены маскировочного поля Таи утащила куда-то тело Льюиса, он остался совершенно один посреди развернувшейся схватки машин, агентов и выживших пилотов боевой техники. Какое-то время инквизитор думал, что его непременно накроет очередным оторванным сегментом брони, пролетавшим мимо, но после некоторого времени осознал совершенную безучастность к происходящему, положившись на судьбу.
Сражение затихло так же внезапно, как и началось, оставив после себя только треск статики, разорванных внутренностей машин и редких стонов все еще живых участников боя. Вуниш поднялся на ноги, пошатываясь и осматривая развернувшуюся картину. Рядом не было никого. Спенсер исчез, Гриффин и Таи тоже скрылись в неизвестном направлении, Грея видно не было, как, впрочем, и Кловиса. Поразмыслив немного, Патрик решил искать следы Матиаша, что заняло некоторое время, пока он налаживал чудом сохранившийся передатчик, спрятанный в коконе фиксирующей руку повязки. Приборчик коротко пискнул, проложив курс далеко на северо-запад.
Добравшись до места, Патрик понял, что безнадежно опоздал. Квантовые блокираторы работали исправно, но под нейтрализующим полем не было никого, кроме безжизненного тела Грея, все еще смотрящего в небо широко распахнутыми глазами. В груди руководителя Ордо Вита зияла неровными краями жуткая рана, в которой до сих пор проскакивали слабые электрические импульсы.
По всему выходило, что койот вырвал у Грея сердце. Только вот сердца как такового андроид не имел, заменив его на простой контур жизнеобеспечения с дублирующими узлами передачи и перехвата управления. Впрочем, наличие данного нейронно-мышечного узла все равно не спасло бы Грея. Полученные в схватке с боевыми машинами повреждения не оставляли никаких шансов выжить данному носителю части сознания Матиаша.
Патрик подошел поближе, шурша песком под ногами и тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Если Кловис думал, что убил Грея, он сильно ошибался. Этот протез какашки вряд ли стал бы размышлять над тем, как именно причинить вред носителю-андроиду, позаботившись только о своем ритуале, с помощью которого и ушел из-под нейтрализующего наны полога.
Вуниш сел рядом с андроидом, по старой привычке ладонью закрыв мертвые глаза Грею, и начал долгую процедуру извлечения кристаллов из черепа андроида. Новое тело можно было раздобыть, повреждения починить или убрать, а вот восстановить потерянную информацию не представлялось возможным. И раз уж Патрик провалил задание загнать Кловиса в ловушку, из которой тот бы не выбрался, то он хотя бы будет следовать последним инструкциям, спасая бесценные носители информации пережитых часов. Чтобы потом — когда, а не если — он вернется обратно в знакомые коридоры Ордоса, положить их в бак с питательным и очищающим раствором, позволив общему сознанию Грея впитать новые данные.
Переход раскрылся совершенно бесшумно, и Вуниш ощутил слабый толчок в спину от мгновенно схлопнувшейся квантовой нестабильности. Кто-то, появившийся позади Патрика, осторожно сделал несколько шагов по песку, обходя инквизитора по широкой дуге. Вунишу стало совершенно все равно, что случится дальше. Кристаллы с данными уже покоились в противоударной пробирке с вязким веществом, надежно спрятанной в поясном ремне.
— Добрый вечер, инквизитор, — раздался низкий голос рядом с Патриком. Вуниш поднял взгляд на подошедшего незнакомца, разглядывая его в тающей ночной темноте. Света исчезающих в предутренней дымке звезд едва хватало, чтобы рассмотреть черты человека в строгом темном костюме, так нелепо смотрящемся в пустыне. Утро потихоньку вытесняло ночь, и до полного торжества света и палящего солнечного безумия оставались считанные минуты. В пустыне не бывало долгих рассветов или закатов.
— Доброе утро, — слегка кивнув, ответил Патрик, оценив иронию происходящего. — А вам здесь тоже что-то надо, или мимо проходили? — криво улыбнулся он.
— Позвольте представиться, — продолжил высокий мужчина в строгом костюме, — я представитель Корпорации по делам высшей секретности, вы можете называть меня Николо.
— И вы из Корпорации? — спросил Вуниш. Что прозвучало, как «И ты, Брут?»
— Мы и есть настоящая Корпорация, Патрик.
Николо прошелся из стороны в сторону, шурша песком под ногами. Стремительно поднимающееся солнце уже позволяло рассмотреть его лицо и одежду, и инквизитор с удивлением отметил, что Николо ничем, по сути, не отличается от самого обычного человека, не считая, пожалуй, пары вещей. Внешне Николо был на редкость слащав и должен был являться реально привлекательным, походя на лицо с агитационных плакатов или на живое воплощение эдакого дамского красавчика. Но вот другая отличительная черта, кольнувшая подсознание Патрика, выделяла его из толпы однообразно красивых и ухоженных политиков, чиновников и общественных деятелей гораздо сильнее.
То самое неуловимое чувство, позволявшее Вунишу безошибочно выделять из толпы людей наномодифицированных агентов или поклонников наноизменений, спокойно констатировало отсутствие этих самых изменений в организме представителя Корпорации.
— Вы удивлены? — с ноткой интереса спросил Николо, заметив реакцию Патрика на свою внешность. — Дело в том, Патрик, что я хотел предложить вам работу, — продолжил он без предупреждения, показав, тем самым, что времени на предварительные ласки больше не осталось. — Ваш Ордос и так давно отошел от безумия нанов. Вы сами вполне подходите по всем параметрам для того, чтобы вступить в ряды истинных представителей действующей власти Терры и ее колоний.
Вуниш отметил про себя, что Николо не стал сыпать красивостями и литературными агитационными лозунгами про всемогущество и силу Корпорации, а назвал вещи своими именами. Вот так, не больше и не меньше, Терра и ее колонии.
— Подхожу по параметрам? — Патрик зачерпнул горсть песка и просыпал ее сквозь пальцы, наблюдая за тонкой струйкой. — И как это понимать?
— Дело в том, Патрик, что настоящая Корпорация давно уже отошла от гонки нанофетиша. Ее основатели, включая и вашего начальника, — он позволил себе легкий кивок на распотрошенное тело Грея, — могут сколь угодно долго играться в свое противостояние, упираясь рогами друг в друга, в свои первоначальные принципы или в острые грани морали. Но те, кто пришел на смену первым и известным основателям, решили пойти другим путем. Мы не используем наны в том привычном виде, в котором это делают агенты, — здесь его тон немного изменился, став холоднее. — Развернутая сеть нынешней Корпорации может позволить себе пользоваться разовыми инъекциями нанопрепаратов, выращивать с их помощью органы и ткани, но после того, как происходит первый цикл деления, отработанные наны выводятся из организма естественным путем. И, поверьте мне, Патрик, каждый из тех, кому пришлось воспользоваться подобным способом реабилитации, испытывает непередаваемый дискомфорт от осознания происходящего. Можете считать это своего рода преступлением против морально-этических принципов, схожим по психологической подавленности с тем, что испытывает, скажем, монах, преступивший целибат против своей воли, но под давлением обстоятельств.
— Да монаху, поди, не обстоятельства на целибат-то давили, — огрызнулся Патрик, которому наскучили все, кто пытался куда-то его переманивать. Сначала была Корпорация, оказавшаяся, как потом понял Вуниш, не Корпорацией, а красивым фантиком. После появился Грей, давший работу и цель существования. Далее случилась история с Кловисом, в насмешку наградившим Патрика какой-то игрушкой в виде стилизованной буквы «I», должной символизировать его инквизиторские полномочия за пределами Малидакана. Потом Спенсер и Гриффин, а теперь и этот хлыщ в костюме, разглагольствующий о новой, тайной Корпорации. Патрик прикрыл глаза, борясь с желанием растянуться на песке и крепко заснуть, оглашая окрестные барханы громким храпом.
— Мы давно наблюдаем за вами, Патрик. Да и за многими, если честно. Поймите, наномодификации уже давно не являются той вершиной, к которой стремились основатели этого пути. Теперь агенты, использующие наны, это всего лишь… — он замялся, подбирая слова.
— Мясо? — услужливо помог с определением Вуниш, с кряхтением поднимаясь на ноги и глядя в упор на собеседника. Правильные, даже излишне красивые черты мужественного лица Николо не дрогнули от слов Патрика, только легкая улыбка понимания промелькнула на четко очерченных губах, быстро исчезнув. Резко очерченные высокие скулы глянцево блеснули в первых робких лучах восходящего солнца на горизонте, светившего сбоку на человека в строгом темном костюме. В этот момент Патрик с удивлением отметил, насколько нелепо могут смотреться лакированные туфли в песчаной пустыне. Впрочем, весь этот человек казался Патрику совершенно неуместным в этих краях.
— Что поделать, кому-то нужно выполнять определенную работу, — дипломатично ответил Николо на слова Вуниша. — Войны за территории, независимость или за нашу расу идут постоянно. И не стоит думать, будто все ограничивается обычными порталами. Большинство конфликтов давно уже разворачиваются в космосе, с высадкой десанта или орбитальными ударами. Агенты нужны нам так же, как и в начале пути. Вопрос в том, что теперь мы вовсе не считаем их путь высшей точкой развития, к которой надо стремиться. Да и постоянная необходимость в специалистах, способных открывать переходы благодаря нанам, отошла на второй план. Конечно, мы продолжаем использовать «ключи», но давно уже не считаем их незаменимыми и обладающими исключительными привилегиями. Исследования нанов не стояли на месте все эти десятки лет, позволив видоизменить, улучшить или урезать некоторые функции уже имеющихся образцов.
— Вряд ли вы возникли ниоткуда, — сощурился Патрик, стараясь рассмотреть и запомнить каждую мелочь во внешности Николо, — забраться даже на опустевшее место вверху Корпорации не так уж и просто. Да и получить новые, измененные наны невозможно. Если учесть непричастность к этому минимум трех основателей, то остается только одна кандидатура. Дерек…
— Дерек Сапрассас, — согласно кивнул Николо. — Именно так. Вы умны, Патрик, этого не отнять. Именно Дерек являлся тем самым незаметным, но весомым рычагом, который сместил акценты в приоритетах развития Корпорации. Он был биотехнологом, изучавшим наны на самых ранних этапах экспериментального вакцинирования. После того, как Грей и Андреас завязли в своих маленьких «грязных войнах», а доктор Каннингем и вовсе остался исключительно символом, Сапрассас принес решение проблемы с вырождением нанов. Он и разработал одноцикловые наны, выводящиеся из организма после деления и разовой отработки программы. И, скажу вам по секрету, если бы Андреас не решил показать Дереку свое превосходство, явившись к нему лично, возможно эта история закончилась бы иначе. Корпорация никогда бы не узнала масштаба разворачивающихся событий, списав все происходящее на очередное обострение противостояния Ордосов, Спенсер и его друг так и остались бы точками на карте, а мы не нашли бы такую прекрасную кандидатуру, как вы, Патрик.
Николо демонстративно взглянул на наручный хронометр, мягко намекая на желательное завершение разговора.
— Дерек Сапрассас, он же Даль Пьетро, — кивнул Патрик. — Кловис навещал его в самом начале этой истории. Выходка прошла в новостях, было множество свидетелей, как незнакомый гость совершил попытку убийства одного из самых богатых и уважаемых торговых агентов Терры. Не стоит недооценивать нашу осведомленность, пусть мы и игрушечный Ордос, — удовлетворенно заметил он, заметив промелькнувшее на лице Николо удивление.
— Патрик Вуниш, — официальным тоном продолжил Николо, — именем Корпорации мы предлагаем вам работу на настоящую, действующую структуру власти Терры и ее колоний, исходя из проявленных вами умений и показателей биосканирования и исследований кода ДНК. Поверьте, далеко не всем удается получить такое предложение от нас. Только тем агентам и работникам, которые достигли подходящего уровня и чьи тела способны освободиться от нанов, или никогда не имели модификаций.
— А жест доброй воли? — улыбаясь одними глазами, спросил Патрик. Николо развернулся на песке, взмахнув рукой. В тот же момент хлопнул, раскрывшись и тут же сомкнувшись, новый квантовый переход, выплюнувший под ноги Патрику тело Спенсера. Агент был без сознания, боевая трансформация давно кончилась, оставив его медленно погибать от истощения. Вуниш понимал, что дотащить сотню кило агентского мяса до цивилизации он не сможет. Впрочем, он подозревал, что и свои скромные параметры, так высоко ценимые новой Корпорацией, он вряд ли донесет тоже. Скорее, умрет в пустыне. Никакие навыки выживания не помогут пережить палящее солнце днем и пронизывающий холод ночью, а учитывая полученные им повреждения, пусть и наспех залатанные Гриффином на поле боя… Шансы уменьшались в геометрической прогрессии. Если жара и отсутствие воды не прикончат инквизитора через пару дней, то Патрика добьют воспалившиеся раны и заражение крови. Да и не до конца восстановившаяся в подвижности рука не давала шансов на удачную охоту или добычу влаги.
Николо, тем временем, проворно достал из кармашка пиджака серебристый инъектор и вколол что-то в шею Спенсеру. Тот застонал, пошевелившись, а цвет лица агента начал стремительно меняться с землисто-серого на розоватый.
— Стимулятор и одноразовые наны, — сухо пояснил Николо. — Он скоро придет в себя.
— Отлично, — искренне порадовался Патрик, — значит у нас будет возможность выбраться отсюда через портал.
Николо выпрямился и посмотрел в глаза Вунишу. Инквизитор выдержал взгляд представителя Корпорации, в котором злость боролась с разочарованием и желанием свернуть Вунишу тонкую шею.
— Я ожидал другого ответа, — сдержано процедил сквозь зубы Николо, коротко кивнув. — От наших предложений не отказываются, Патрик. Мы предлагаем беспроигрышный вариант. Бессмертие при полном отсутствии любых мутаций от применения нанов. Разве не к этому стремится и ваш Ордос? Чистота тела, отсутствие модификаций, борьба за жизни человеческой расы?
Патрик тяжело вздохнул.
— Наны-ананы, — тихо ругнулся он, подхватив манеру доктора Гриффина. — Вам не кажется, что с предложением бессмертия вы не по адресу? — чуть склонив голову на бок, произнес Вуниш. — Мой Ордос, как вы правильно заметили, Николо, борется за чистоту расы. А человеческая раса живет строго определенный срок и на бессмертие никак не рассчитывает. Может, у вас и не торчат мутации по всему телу, но назвать вас людьми я бы лично постеснялся. Люди — это те, кто хочет сам выбирать, когда, с кем и куда развиваться. Вот он, — Патрик кивнул на ворочающегося на песке Спенсера, — человек. И доктор Льюис был человеком. Да и ваш скромный слуга тоже вполне себе человек. А вот вы, ставящие Корпорацию выше всех, даже ее создателей, вы — не люди. Новая раса, возможно, не спорю. Но люди не могут жить вечно, им становится скучно.
— Когда передумаете, найдёте меня, — бросил через плечо Николо, резко взмахнув рукой и исчезая в квантовом переходе.
— Да пошли вы все к черту, — со смаком сплюнул на песок горькую слюну Патрик, садясь рядом с начавшим приходить в себя агентом.
Вуниш смотрел на далекие развалины Александрии, загоревшиеся каким-то тусклым золотом в первых лучах упавшего на землю солнца, сияющими лезвиями вспарывающие холод и темноту, и приносящие жару и нестерпимую жажду. Где-то внутри инквизитора появилось тревожное чувство опасности, ни разу не подводившее Патрика в прошлом.
«Орбитальная бомбардировка на подходе, — подумал он, — но время еще есть, иначе он бы не сказал мне найти его когда-то там потом, когда я передумаю».
Вуниш отрешенно наблюдал за попытками Спенсера подняться на ноги или хотя бы сесть прямо, не падая обратно вниз, и думал.
Он думал о многослойности Корпорации, верхушкой которой могли являться даже не эти отглаженные пиджачки, вроде Николо. Он думал о том, что и Спенсер с его тонкой психикой и желанием вспомнить свое прошлое, и Гриффин с его попытками просто затеряться на окраинах, по сути, стали точками на огромной карте кого-то, стоящего выше. Он думал о том, что такие люди, как Льюис и он сам являлись ничем и никем. Даже Грей или Кловис были заигравшимися в свои проблемы и противостояния старыми, впавшими в детство учредителями первой Корпорации, которым милостиво позволяли мнить себя хоть кем-то лучше навоза. Убрать их прочь можно в любой момент, но зачем? Пусть бегают, вынашивают планы, борются друг с другом, пеняя на многовековые пыльные истоки и надежды. Пусть играют во власть, пытаются доказать друг другу свою ценность и значимость. Кому станет хуже? Никому. А вот занять огромный пласт инакомыслящих, но не подошедших по каким-то там параметрам истинной Корпорации людей, можно, нужно и очень полезно. Лучше приглядывать за контролируемыми Ордосами, стягивающими к себе значительный процент страждущих, чем позволить этим людям думать самостоятельно.
Для одних нашлись наны и сытая жизнь на Терре и в ее ближайших колониях. Для других есть Ордосы и работа на красивый символ в виде буквы «С», стилизованной под сплетение паутины. Для третьих будет достаточно войн, где пригодятся боевой режим нанов, доктора, вроде Гриффина, огромный штат военных и командиров. Для четвертых — открыты пути торговли, путешествий, исследований, романтики далеких параллелей или линий.
Все при деле, все довольны.
И только Патрик Вуниш, действующий инквизитор Ордо Вита, чувствовал себя так, словно его жевал дикий зверь, затем подавился, и выплюнул обратно. Он выбрал остаться тем, кем себя считал. Рядом с тем, кто еще остался жив, и чья жизнь, в отличие от Николо, значила для Патрика больше, чем для всей Корпорации, сколько бы в ней не было слоев власти, жизни самых ценных ее сотрудников.
«На кой хер собачий нужна такая Корпорация? Которой дела нет до тех, за счет кого она вообще появилась, живет и продолжает держаться?»
Но и анархистом Вуниш себя не считал. Он прекрасно понимал, что для сотен миллиардов людей на разных планетах нужна власть. Нужны красивая стилизованная буква, яркий символ и героическая легенда. Потому кабинет доктора Каннингема останется таким символом. Потому имена основателей и руководителей Корпорации изначальной золотом вписаны на титановых дисках истории. Потому за золотом нескольких имен проглядывает бесконечный список безымянных людей, чьи имена выведены кровью с копошащимися в ней наномашинками.
И потому он, Патрик Вуниш, взвалив на себя агента, пытается убраться подальше от развалин далеко позади, уговаривая Спенсера открыть портал куда угодно, лишь бы подальше отсюда. И потому Патрик не сдерживается, бросает последний взгляд на разрастающийся на горизонте яркий столб огня, проваливаясь в портал перехода, наконец-то открытый Спенсером, и молится про себя. Молит всех богов помочь ему найти слова, чтобы ответить на неизбежно появившиеся у агента вопросы обо всем случившемся.
И потому он знает, что скажет правду. Знает, что предложит, в обход даже самого Грея, отправить Спенсера с билетом в один конец, на Землю, на планету, где наны теряют свою силу однажды и навсегда. И держит, держит в голове мысленную картину гибнущей в огне Александрии…
читать дальшеСпенсер перевел взгляд в одну сторону, потом в другую. В боевом режиме агент воспринимал мир совершенно иначе, чем обычно, и только сознание, милосердно скрывавшее эти картинки пеленой, позволяло ему не испытывать психологического дискомфорта. Выделив наиболее опасные цели, агент, не раздумывая, перешел к исполнению команды на уничтожение.
После схватки со «скорпионом» Спенсер выделил слабые места этих боевых машин, и, уворачиваясь от плазменных выстрелов и ударов конечностями с заостренными гранями, целился именно в них — тонкие пластины брони над генераторным блоком и энергонакопителем. Следующая машина погибла быстрее. Ее серьезно повредила «змея», которая догорала поблизости. Пилот, сидевший с вывернутой под невозможным углом шеей, был безнадежно мертв. «Кажется, это женщина», — Спенсер мысленно вычеркнул из списка подлежащих охране лиц Мишель, и придушил уцелевшего водителя «скорпиона», который пытался выбраться из покореженного кокпита. — Задача уточнена…»
Следующий противник сопротивлялся дольше, но, потеряв три конечности, присоединился к своим собратьям, потрескивая разрядами в проломах корпуса. Спенсер, тяжело дыша, замер над грудой металла и керамики, прислушиваясь. Пилот не торопился выбираться наружу, и агент отвернулся в сторону, чтобы рассмотреть поле боя.
Четыре из двенадцати «змей» горели, выплевывая вверх столбы жирного дыма и потрескивая разрядами от разорванных электроконтуров внутренностей. Еще парочка представляла собой безобразный коллаж из раздавленных и впаянных в песок остатков чуда мысли инженеров Корпорации, соорудивших таких чудовищ и воплотивших в жизнь буйную фантазию игроманов века компьютерных игр. Две «змеи» продолжали активно жалить противника, прикрывая отход уцелевшего звена из четырех машин, организованно отступающих прочь от места сражения. Пара прикрытия держалась исключительно на честном слове, но поставленную задачу выполняла на «отлично».
«Скорпионам» пришлось куда хуже. И не в последнюю очередь после вмешательства агента и Матиаша Грея, вдвоем сумевших разобрать на запчасти по несколько боевых единиц на брата. Агенту доводилось наблюдать за работой хорошего профессионала, даже доводилось участвовать в группе подстраховки таких специалистов, но видеть воочию, как человек, или кем он там являлся, лично прыгает по движущимся боевым машинам, отламывая от них важные куски и швыряя их с нечеловеческой силой в противника, к такому Спенсера не готовили. Впрочем, после включения у него боевого режима то же самое можно было бы сказать и про него, если бы нашелся наблюдатель. А вот наблюдателей пес Корпорации подчищал с особым рвением.
Когда его скулу обожгло болью, пробившейся даже сквозь блокаду нанов, он сначала не понял, что происходит. Отбив ладонью следующий взмах визжащего виброножа, зажатого в руке пилота последнего «скорпиона», Спенсер быстро проверил свое лицо. Скуловая кость была рассечена, как и мышцы с кожей над ней. Почувствовав, как сосуды пережимаются кипящими в крови наномашинками, агент увернулся от выпада, и ловким движением перетек в сторону. Система распознавания образов вывела на напыленные экраны краткие данные: «Агент Мольер. Крайне опасна…», и Спенсер рванулся вперед.
Агенты сошлись в схватке, настолько быстро и четко обмениваясь ударами, блоками и ложными выпадами, что обычное человеческое зрение не могло выделить отдельных картинок. Противостояние, занявшее у обоих спецов несколько секунд, слилось в сплошное месиво и размытые образы. Удар, блок, подсечка, уйти влево, восстановить равновесие, заход справа, снова удар, опять блок, выпад, невыносимое напряжение в мышцах. Мольер разворачивается на месте, изгибается под неестественным углом, выставляет себя, как инсталляцию современного художника, под удар Спенсера. Пес делает ложный выпад, будто поверил в легкодоступность жертвы, уходит от рубленого удара рукой в самый последний момент, падает на песок, чувствуя, как из раны на щеке продолжает сочиться кровь, впитываясь в кристаллы кварца под ним, снова вскакивает на ноги, оказавшись за спиной у Мольер. Женщина не сдается, уворачивается, перебрасывает нож из ладони в ладонь, путает агента, играет с оружием, отвлекая внимание, пытается достать Спенсера одним ударом с безопасного расстояния. Пес рычит, не обращая внимания на тревожные сигналы от перенапряженных работой и схваткой нанов, гонит прочь боль, накатившую волной усталость и предчувствие бессилия. Он должен, он обязан не сдаться этой наглой сучке с виброножом. Мольер не подпускает агента на расстояние удара, защищается, выжимает последние капли боевого режима из Спенсера, полагаясь на свои улучшенные модификации, подаренные ей Кловисом. Спенсер пропускает серию ударов, но уходит в сторону от последнего, решающего удара милосердия, и нож Мольер прошивает воздух совсем рядом с тем местом, где только что стоял Спенсер.
Она хороша. Он чертовски хорош, но они оба — две боевые единицы разных сил. И агент отпускает на волю последние контролирующие участки сознания, не дающие нанам полностью завладеть им, стерев инстинкт самосохранения даже на несколько секунд.
Когда Мольер осела на песок, зажимая размозженную одним коротким ударом шею, Спенсер испытал только раздражение. Удивление в гаснущих глазах женщины, когда ее противник опередил не только взмах ножа, но и выстрел из миниатюрного плазменника, нисколько агента не утешило. Боевой режим заканчивался, и наваливалась тяжелая свинцовая усталость. И тоска.
Спенсер моргнул, пытаясь сфокусировать расплывающийся взгляд. Над темным пространством почерневшего песка и чадящих обломков боевых машин медленно плыли искры, напоминая неких фантасмагорических светлячков. Густая, темная ночь пустыни вздыхала небольшими костерками догорающих машин, перекрывавших свет далеких звезд. Болели многократно перенапряженные мышцы, ломило кости, и внутри плескалось чувство одиночества. Забытое, стершееся из памяти, некогда такое желанное, оно явилось перед ним во всей красе, ничуть не облегчая своего появления другим чувством — осознанием выполненной работы, как бывало со Спенсером прежде. Агент, пошатываясь и зажимая пальцами расходящуюся рану, направился к тому месту, где он в последний раз видел Льюиса и Патрика.
Кловис бежал прочь от развернувшейся позади, у опорного пункта мотыльков, битвы. Если бы кто-нибудь спросил, почему он покидает поле боя, Инульгем, не раздумывая, ответил: «потому что моя жизнь многократно ценнее, чем все солдаты Ордосов, вместе взятые». Преодолевая гигантскими прыжками расстояния между дюнами, Кловис внутренне смеялся, ощущая свое превосходство над людьми и простыми агентами Корпорации — ему были открыты все пути, любые миры, и никто не мог помешать. И пусть он просчитался, недооценив участие в его планах Грея, не поскупившегося на полноценное звено боевых машин, он чувствовал себя выше и сильнее этого жалкого подобия человека с кристаллами вместо мозгов. Нанятый для личных нужд бандит и вор Ваняски неприятно поразил своей беспринципностью, при первом же удобном случае переметнувшись к Матиашу, но на то он и был криминальным элементом, чтобы спокойно развернуться и работать на того, кто платит лучше. Хотя, что может быть лучше жизни? Этого Кловис не знал, но сделал себе пометку при случае спросить об этом у Бо. А сейчас Инульгем смеялся…
Смех оборвался вместе с пришедшей болью, взорвавшейся по всему телу. Кловис влетел в вершину дюны, разметав песок, и ощущая, как жизнь покидает его. Наны, которые жили в каждой клетке тела, даруя Инульгему такую упоительную власть над миром, отказали. Страх, сковавший разум холодными цепями, стучал в виски мыслью «проклятие Александрии добралось и до меня… Не успел!»
Кловис подавил желание укусить себя за задницу, или самоуничтожиться иным способом — преодолевая сопротивление частично парализованных конечностей, он, осознавая, что жить ему в любом случае недолго, если не получится выбраться из-под полога нейтрализующего поля, потянулся к потайному кармашку своего изорванного костюма.
Инульгему лишь дважды до этого момента доводилось испытывать действие нанонейтрализатора, и оба раза выживал он чудом. Первый момент уже стерся из памяти, второй был поярче, но так же сопряжен со смертельной опасностью — потерявшего все свои преимущества агента загнали в тесный лабиринт скальных обломков, и долго преследовали. Если бы не милость покровителя… Организм, несколько столетий живший только за счет работы нанов, их отсутствие воспринимал как наступившую смерть, и начинал «умирать» с невообразимой скоростью. Погоня в лабиринте стоила Кловису десятка полтора лет.
«Так и сдохнуть недолго, — подумал Инульгем, раздирая острыми когтями кармашек. — Я не хочу умирать!»
Невзрачный цилиндрик серого металла, с яркой капелькой малинового люминофора над дозатором-инъектором содержал адскую смесь самых эффективных боевых стимуляторов и несколько штаммов специализированных нанов. Урезанные по своим основным функциям и гемотоксичные, они обладали одним неоспоримым преимуществом. Эти аварийные наны, или, сокращенно, «А-наны», выживали и работали даже под пологом нейтрализующего квантовые взаимодействия поля, в агрессивных природных средах и в электромагнитных ловушках.
Кловис понял, что нарвался на квантовую блокировку, которая делала невозможной и работу наномашин, и функционирование порталов. Инъектор зашипел, впрыскивая в вену смесь. «Вряд ли излучатели на орбите, — откинувшись на песок, медленно думал Инульгем, рассматривая яркие звезды. — Слишком сильный эффект, нет рассеяния… Значит, коптеры или дроны с маскировочным покрытием. Чертов Грэй, трахни его песчаный крокодил, знал, чем меня достать».
А-наны восстановили подвижность тела, и Кловис поднялся, увязая в песке. Колени подрагивали, в глазах все еще двоилось, и большинство функций было недоступно. На открытие портала ресурсов не хватало. Инульгем откровенно испугался. Он ощущал, что его кто-то преследует… Древние, наизусть затверженные слова сами рванулись с языка.
— Старый бог. Древний бог. Твой смех разносится над ночной пустыней, и вселяет страх в сердца врагов… — шептал он, чувствуя, как где-то далеко, за гранью разума и осознания, появляется заметная только ему улыбка койота. — Помоги мне. Открой свою тропу…
Кловис медленно похолодел. Виной тому был совсем не пронзительный ветер, дувший с севера, но осознание ошибки. Сердца не было. Бог-Койот всегда брал плату за свою помощь, и никогда не верил на слово.
— Бездна звезд, мне нужно сердце… — понимая, что его собственное начинает сбоить и биться изнутри в ребра, прошипел Инульгем. — Любое, самое паршивое живое сердце! Ар-р-р-р!
Острые уши дрогнули, среагировав на шелест песка и шум движения позади. Над соседним барханом взметнулось тело, затянутое в блестящий черный костюм, изрядно порванный и покрытый разноцветными потеками. Андроид, в котором сейчас пребывало сознание Грэя, почти настиг Кловиса.
Инульгем обрадовался, и тихонько рассмеявшись, рванулся к своему врагу. «Хитрый Бог, ты любишь меня!» — воодушевился он, облизнувшись. — «Клянусь тебе в верности». Теперь он мог завершить жертвоприношение. Нужно было всего лишь добыть сердце.
Андроид выглядел плохо — многочисленные раны, истекавшие внутренними жидкостями, сорванный лоскут кожи на лице, открывший бледные мышцы и лаково блестящую серебристую кость. Одна рука вывернута из сустава, и заломлена назад. Глаза отсвечивали красным — Грэй шел по следу в режиме термального поиска.
Кловис потянул из пояса полосу ножа. Лезвие из гибкой стали распрямилось с легким звоном. Не то чтобы он не доверял своим когтям, силе и приобретенным способностям, но против усиленного бионикой андроидного тела следовало запастись чем-нибудь посолиднее.
Два старых врага, когда-то бывшие друзьями, замерли на расстоянии двух метров, и пристально следили за каждым движением соперника. То, что когда-то объединяло их, уже многие десятки лет служило причиной борьбы и соперничества. Корпорация билась в висках Инульгема, она же текла в искусственных жилах Грея, и незримо присутствовала вокруг — в песках Александрии, в воздухе умершего мира, в нанах, рассеяных в миллиардах тел и сотнях миров… Та самая Корпорация, которая когда-то создавалась буквально из ничего несколькими слегка безумными учеными и испытателями.
Больше всего Кловис жалел об одном — что не он определял развитие на начальных этапах. Он был слишком молод, горяч, и хотел слишком многого. И сразу… Осторожный до параноидальных приступов Грей, привыкший сдерживать порывы Каннингема, справлялся с его, Кловиса, инициативами и предложениями, не моргнув глазом. «Одной левой, — вспомнил Инульгем, и вздыбил шерсть на загривке, — как щенка, мордой об стол… С-с-скотина!»
— Ты вернулся, чтобы умереть здесь? Достойный выбор, учитель… — Кловис медленно двинулся по кругу, обходя противника со стороны поврежденной конечности. — Песок любит кровь, а мой бог — сердца. Я же предпочитаю раз и навсегда разобраться с тобой. Месть…
Грей мигнул светящимися красным глазами, и прохрипел:
— Андрэ, ты как был щенком, так им и остался… Какая, к дьяволу, месть? Сколько мы знаем друг друга…
— В задницу! Я не позволю тебе больше унижать меня и нарушать мои планы! — Кловис взмахнул ножом, разрезая холодный воздух, и обнажил клыки. — Сколько раз ты отвергал мои предложения, расчеты, попытки изменить мир? Еще в начале, когда мы только приняли наны? Я устал от твоих бесконечных «еще рано», «не торопись», «слишком агрессивно», «нежизненно», «ты охренел, что ли?»… Устал еще тогда.
Грей не двигался, только отслеживал перемещения Инульгема. Экономил силы.
— Андрэ… То есть, Кловис, если ты предпочитаешь это дурацкое имя… Ты всегда слишком торопился, и забегал вперед. Я никогда не хотел причинить тебе вред, и… — андроид замолчал на секунду, уклонившись от высверка лезвия, — мать твою, я всегда относился к тебе, как к сыну!
Инульгем едва не поперхнулся, услышав такие слова, но остановиться не мог. Не имел права.
— Херовый из тебя вышел папа, — процедил он сквозь зубы. — Где ты был, когда я загибался в дальней разведке, когда выживал там, где выжить нельзя было в принципе? Когда приходилось убивать, чтобы жить, и жить так, что хотелось умереть? Где ты был?!
Клинок пробил грудную клетку андроида, вызвав потоки белесого, похожего на гной, заполнителя, и застрял внутри. Грей покачнулся, и ударил неповрежденной рукой, целясь по глазам. Кончики его пальцев раскрылись, выпуская острые иглы, и Кловис с трудом уклонился, бросив рукоять ножа. Одна из игл задела его ухо, и Инульгем едва удержался на ногах от острейшей боли, прострелившей его тело насквозь. «Нейротоксин, — определил он. — А вот хрен тебе, на меня эти фокусы не действуют». И рванул когтями тугие узлы мышц андроида.
Грей стоял, покачиваясь из стороны в сторону — обе его руки висели, в груди что-то искрило, в горле хрипело, но он продолжал пытаться что-то сказать, как-то изменить ситуацию…
— Умри, Матиаш Грей. Сдохни… — выдохнул Кловис, чувствуя, как к горлу подступает комок, и внутри разливается огонь. Обжигающее пламя гнева одного мохнатого бога. — Мне просто очень нужно твое сердце. Ничего личного. Просто сердце.
Инульгем ударил когтями в грудину, пробивая керамику и кости. Нож отлетел в сторону, блеснув на прощание сталью, ребра андроида раскрылись, словно взорвавшись, и Кловис торжествующе взвыл, сжимая в руке бьющийся комок искусственных мышц, щедро сдобренных контроллерами и проводящими схемами. На мгновение в голове мелькнула мысль, что Койот может и не принять жертвы, все-таки Грей носил сейчас не человеческое тело, но в ладонь толкнулось щекочущее тепло. Бог ответил. Его смешливое величество вполне устроило подношение, и Инульгем почувствовал, как проваливается сквозь песок, а под ноги ложатся камни одной из тропинок между реальностями…
Патрик кое-как поднялся с песка, стараясь не думать о боли, разрывавшей все тело. После того, как появившаяся из пелены маскировочного поля Таи утащила куда-то тело Льюиса, он остался совершенно один посреди развернувшейся схватки машин, агентов и выживших пилотов боевой техники. Какое-то время инквизитор думал, что его непременно накроет очередным оторванным сегментом брони, пролетавшим мимо, но после некоторого времени осознал совершенную безучастность к происходящему, положившись на судьбу.
Сражение затихло так же внезапно, как и началось, оставив после себя только треск статики, разорванных внутренностей машин и редких стонов все еще живых участников боя. Вуниш поднялся на ноги, пошатываясь и осматривая развернувшуюся картину. Рядом не было никого. Спенсер исчез, Гриффин и Таи тоже скрылись в неизвестном направлении, Грея видно не было, как, впрочем, и Кловиса. Поразмыслив немного, Патрик решил искать следы Матиаша, что заняло некоторое время, пока он налаживал чудом сохранившийся передатчик, спрятанный в коконе фиксирующей руку повязки. Приборчик коротко пискнул, проложив курс далеко на северо-запад.
Добравшись до места, Патрик понял, что безнадежно опоздал. Квантовые блокираторы работали исправно, но под нейтрализующим полем не было никого, кроме безжизненного тела Грея, все еще смотрящего в небо широко распахнутыми глазами. В груди руководителя Ордо Вита зияла неровными краями жуткая рана, в которой до сих пор проскакивали слабые электрические импульсы.
По всему выходило, что койот вырвал у Грея сердце. Только вот сердца как такового андроид не имел, заменив его на простой контур жизнеобеспечения с дублирующими узлами передачи и перехвата управления. Впрочем, наличие данного нейронно-мышечного узла все равно не спасло бы Грея. Полученные в схватке с боевыми машинами повреждения не оставляли никаких шансов выжить данному носителю части сознания Матиаша.
Патрик подошел поближе, шурша песком под ногами и тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Если Кловис думал, что убил Грея, он сильно ошибался. Этот протез какашки вряд ли стал бы размышлять над тем, как именно причинить вред носителю-андроиду, позаботившись только о своем ритуале, с помощью которого и ушел из-под нейтрализующего наны полога.
Вуниш сел рядом с андроидом, по старой привычке ладонью закрыв мертвые глаза Грею, и начал долгую процедуру извлечения кристаллов из черепа андроида. Новое тело можно было раздобыть, повреждения починить или убрать, а вот восстановить потерянную информацию не представлялось возможным. И раз уж Патрик провалил задание загнать Кловиса в ловушку, из которой тот бы не выбрался, то он хотя бы будет следовать последним инструкциям, спасая бесценные носители информации пережитых часов. Чтобы потом — когда, а не если — он вернется обратно в знакомые коридоры Ордоса, положить их в бак с питательным и очищающим раствором, позволив общему сознанию Грея впитать новые данные.
Переход раскрылся совершенно бесшумно, и Вуниш ощутил слабый толчок в спину от мгновенно схлопнувшейся квантовой нестабильности. Кто-то, появившийся позади Патрика, осторожно сделал несколько шагов по песку, обходя инквизитора по широкой дуге. Вунишу стало совершенно все равно, что случится дальше. Кристаллы с данными уже покоились в противоударной пробирке с вязким веществом, надежно спрятанной в поясном ремне.
— Добрый вечер, инквизитор, — раздался низкий голос рядом с Патриком. Вуниш поднял взгляд на подошедшего незнакомца, разглядывая его в тающей ночной темноте. Света исчезающих в предутренней дымке звезд едва хватало, чтобы рассмотреть черты человека в строгом темном костюме, так нелепо смотрящемся в пустыне. Утро потихоньку вытесняло ночь, и до полного торжества света и палящего солнечного безумия оставались считанные минуты. В пустыне не бывало долгих рассветов или закатов.
— Доброе утро, — слегка кивнув, ответил Патрик, оценив иронию происходящего. — А вам здесь тоже что-то надо, или мимо проходили? — криво улыбнулся он.
— Позвольте представиться, — продолжил высокий мужчина в строгом костюме, — я представитель Корпорации по делам высшей секретности, вы можете называть меня Николо.
— И вы из Корпорации? — спросил Вуниш. Что прозвучало, как «И ты, Брут?»
— Мы и есть настоящая Корпорация, Патрик.
Николо прошелся из стороны в сторону, шурша песком под ногами. Стремительно поднимающееся солнце уже позволяло рассмотреть его лицо и одежду, и инквизитор с удивлением отметил, что Николо ничем, по сути, не отличается от самого обычного человека, не считая, пожалуй, пары вещей. Внешне Николо был на редкость слащав и должен был являться реально привлекательным, походя на лицо с агитационных плакатов или на живое воплощение эдакого дамского красавчика. Но вот другая отличительная черта, кольнувшая подсознание Патрика, выделяла его из толпы однообразно красивых и ухоженных политиков, чиновников и общественных деятелей гораздо сильнее.
То самое неуловимое чувство, позволявшее Вунишу безошибочно выделять из толпы людей наномодифицированных агентов или поклонников наноизменений, спокойно констатировало отсутствие этих самых изменений в организме представителя Корпорации.
— Вы удивлены? — с ноткой интереса спросил Николо, заметив реакцию Патрика на свою внешность. — Дело в том, Патрик, что я хотел предложить вам работу, — продолжил он без предупреждения, показав, тем самым, что времени на предварительные ласки больше не осталось. — Ваш Ордос и так давно отошел от безумия нанов. Вы сами вполне подходите по всем параметрам для того, чтобы вступить в ряды истинных представителей действующей власти Терры и ее колоний.
Вуниш отметил про себя, что Николо не стал сыпать красивостями и литературными агитационными лозунгами про всемогущество и силу Корпорации, а назвал вещи своими именами. Вот так, не больше и не меньше, Терра и ее колонии.
— Подхожу по параметрам? — Патрик зачерпнул горсть песка и просыпал ее сквозь пальцы, наблюдая за тонкой струйкой. — И как это понимать?
— Дело в том, Патрик, что настоящая Корпорация давно уже отошла от гонки нанофетиша. Ее основатели, включая и вашего начальника, — он позволил себе легкий кивок на распотрошенное тело Грея, — могут сколь угодно долго играться в свое противостояние, упираясь рогами друг в друга, в свои первоначальные принципы или в острые грани морали. Но те, кто пришел на смену первым и известным основателям, решили пойти другим путем. Мы не используем наны в том привычном виде, в котором это делают агенты, — здесь его тон немного изменился, став холоднее. — Развернутая сеть нынешней Корпорации может позволить себе пользоваться разовыми инъекциями нанопрепаратов, выращивать с их помощью органы и ткани, но после того, как происходит первый цикл деления, отработанные наны выводятся из организма естественным путем. И, поверьте мне, Патрик, каждый из тех, кому пришлось воспользоваться подобным способом реабилитации, испытывает непередаваемый дискомфорт от осознания происходящего. Можете считать это своего рода преступлением против морально-этических принципов, схожим по психологической подавленности с тем, что испытывает, скажем, монах, преступивший целибат против своей воли, но под давлением обстоятельств.
— Да монаху, поди, не обстоятельства на целибат-то давили, — огрызнулся Патрик, которому наскучили все, кто пытался куда-то его переманивать. Сначала была Корпорация, оказавшаяся, как потом понял Вуниш, не Корпорацией, а красивым фантиком. После появился Грей, давший работу и цель существования. Далее случилась история с Кловисом, в насмешку наградившим Патрика какой-то игрушкой в виде стилизованной буквы «I», должной символизировать его инквизиторские полномочия за пределами Малидакана. Потом Спенсер и Гриффин, а теперь и этот хлыщ в костюме, разглагольствующий о новой, тайной Корпорации. Патрик прикрыл глаза, борясь с желанием растянуться на песке и крепко заснуть, оглашая окрестные барханы громким храпом.
— Мы давно наблюдаем за вами, Патрик. Да и за многими, если честно. Поймите, наномодификации уже давно не являются той вершиной, к которой стремились основатели этого пути. Теперь агенты, использующие наны, это всего лишь… — он замялся, подбирая слова.
— Мясо? — услужливо помог с определением Вуниш, с кряхтением поднимаясь на ноги и глядя в упор на собеседника. Правильные, даже излишне красивые черты мужественного лица Николо не дрогнули от слов Патрика, только легкая улыбка понимания промелькнула на четко очерченных губах, быстро исчезнув. Резко очерченные высокие скулы глянцево блеснули в первых робких лучах восходящего солнца на горизонте, светившего сбоку на человека в строгом темном костюме. В этот момент Патрик с удивлением отметил, насколько нелепо могут смотреться лакированные туфли в песчаной пустыне. Впрочем, весь этот человек казался Патрику совершенно неуместным в этих краях.
— Что поделать, кому-то нужно выполнять определенную работу, — дипломатично ответил Николо на слова Вуниша. — Войны за территории, независимость или за нашу расу идут постоянно. И не стоит думать, будто все ограничивается обычными порталами. Большинство конфликтов давно уже разворачиваются в космосе, с высадкой десанта или орбитальными ударами. Агенты нужны нам так же, как и в начале пути. Вопрос в том, что теперь мы вовсе не считаем их путь высшей точкой развития, к которой надо стремиться. Да и постоянная необходимость в специалистах, способных открывать переходы благодаря нанам, отошла на второй план. Конечно, мы продолжаем использовать «ключи», но давно уже не считаем их незаменимыми и обладающими исключительными привилегиями. Исследования нанов не стояли на месте все эти десятки лет, позволив видоизменить, улучшить или урезать некоторые функции уже имеющихся образцов.
— Вряд ли вы возникли ниоткуда, — сощурился Патрик, стараясь рассмотреть и запомнить каждую мелочь во внешности Николо, — забраться даже на опустевшее место вверху Корпорации не так уж и просто. Да и получить новые, измененные наны невозможно. Если учесть непричастность к этому минимум трех основателей, то остается только одна кандидатура. Дерек…
— Дерек Сапрассас, — согласно кивнул Николо. — Именно так. Вы умны, Патрик, этого не отнять. Именно Дерек являлся тем самым незаметным, но весомым рычагом, который сместил акценты в приоритетах развития Корпорации. Он был биотехнологом, изучавшим наны на самых ранних этапах экспериментального вакцинирования. После того, как Грей и Андреас завязли в своих маленьких «грязных войнах», а доктор Каннингем и вовсе остался исключительно символом, Сапрассас принес решение проблемы с вырождением нанов. Он и разработал одноцикловые наны, выводящиеся из организма после деления и разовой отработки программы. И, скажу вам по секрету, если бы Андреас не решил показать Дереку свое превосходство, явившись к нему лично, возможно эта история закончилась бы иначе. Корпорация никогда бы не узнала масштаба разворачивающихся событий, списав все происходящее на очередное обострение противостояния Ордосов, Спенсер и его друг так и остались бы точками на карте, а мы не нашли бы такую прекрасную кандидатуру, как вы, Патрик.
Николо демонстративно взглянул на наручный хронометр, мягко намекая на желательное завершение разговора.
— Дерек Сапрассас, он же Даль Пьетро, — кивнул Патрик. — Кловис навещал его в самом начале этой истории. Выходка прошла в новостях, было множество свидетелей, как незнакомый гость совершил попытку убийства одного из самых богатых и уважаемых торговых агентов Терры. Не стоит недооценивать нашу осведомленность, пусть мы и игрушечный Ордос, — удовлетворенно заметил он, заметив промелькнувшее на лице Николо удивление.
— Патрик Вуниш, — официальным тоном продолжил Николо, — именем Корпорации мы предлагаем вам работу на настоящую, действующую структуру власти Терры и ее колоний, исходя из проявленных вами умений и показателей биосканирования и исследований кода ДНК. Поверьте, далеко не всем удается получить такое предложение от нас. Только тем агентам и работникам, которые достигли подходящего уровня и чьи тела способны освободиться от нанов, или никогда не имели модификаций.
— А жест доброй воли? — улыбаясь одними глазами, спросил Патрик. Николо развернулся на песке, взмахнув рукой. В тот же момент хлопнул, раскрывшись и тут же сомкнувшись, новый квантовый переход, выплюнувший под ноги Патрику тело Спенсера. Агент был без сознания, боевая трансформация давно кончилась, оставив его медленно погибать от истощения. Вуниш понимал, что дотащить сотню кило агентского мяса до цивилизации он не сможет. Впрочем, он подозревал, что и свои скромные параметры, так высоко ценимые новой Корпорацией, он вряд ли донесет тоже. Скорее, умрет в пустыне. Никакие навыки выживания не помогут пережить палящее солнце днем и пронизывающий холод ночью, а учитывая полученные им повреждения, пусть и наспех залатанные Гриффином на поле боя… Шансы уменьшались в геометрической прогрессии. Если жара и отсутствие воды не прикончат инквизитора через пару дней, то Патрика добьют воспалившиеся раны и заражение крови. Да и не до конца восстановившаяся в подвижности рука не давала шансов на удачную охоту или добычу влаги.
Николо, тем временем, проворно достал из кармашка пиджака серебристый инъектор и вколол что-то в шею Спенсеру. Тот застонал, пошевелившись, а цвет лица агента начал стремительно меняться с землисто-серого на розоватый.
— Стимулятор и одноразовые наны, — сухо пояснил Николо. — Он скоро придет в себя.
— Отлично, — искренне порадовался Патрик, — значит у нас будет возможность выбраться отсюда через портал.
Николо выпрямился и посмотрел в глаза Вунишу. Инквизитор выдержал взгляд представителя Корпорации, в котором злость боролась с разочарованием и желанием свернуть Вунишу тонкую шею.
— Я ожидал другого ответа, — сдержано процедил сквозь зубы Николо, коротко кивнув. — От наших предложений не отказываются, Патрик. Мы предлагаем беспроигрышный вариант. Бессмертие при полном отсутствии любых мутаций от применения нанов. Разве не к этому стремится и ваш Ордос? Чистота тела, отсутствие модификаций, борьба за жизни человеческой расы?
Патрик тяжело вздохнул.
— Наны-ананы, — тихо ругнулся он, подхватив манеру доктора Гриффина. — Вам не кажется, что с предложением бессмертия вы не по адресу? — чуть склонив голову на бок, произнес Вуниш. — Мой Ордос, как вы правильно заметили, Николо, борется за чистоту расы. А человеческая раса живет строго определенный срок и на бессмертие никак не рассчитывает. Может, у вас и не торчат мутации по всему телу, но назвать вас людьми я бы лично постеснялся. Люди — это те, кто хочет сам выбирать, когда, с кем и куда развиваться. Вот он, — Патрик кивнул на ворочающегося на песке Спенсера, — человек. И доктор Льюис был человеком. Да и ваш скромный слуга тоже вполне себе человек. А вот вы, ставящие Корпорацию выше всех, даже ее создателей, вы — не люди. Новая раса, возможно, не спорю. Но люди не могут жить вечно, им становится скучно.
— Когда передумаете, найдёте меня, — бросил через плечо Николо, резко взмахнув рукой и исчезая в квантовом переходе.
— Да пошли вы все к черту, — со смаком сплюнул на песок горькую слюну Патрик, садясь рядом с начавшим приходить в себя агентом.
Вуниш смотрел на далекие развалины Александрии, загоревшиеся каким-то тусклым золотом в первых лучах упавшего на землю солнца, сияющими лезвиями вспарывающие холод и темноту, и приносящие жару и нестерпимую жажду. Где-то внутри инквизитора появилось тревожное чувство опасности, ни разу не подводившее Патрика в прошлом.
«Орбитальная бомбардировка на подходе, — подумал он, — но время еще есть, иначе он бы не сказал мне найти его когда-то там потом, когда я передумаю».
Вуниш отрешенно наблюдал за попытками Спенсера подняться на ноги или хотя бы сесть прямо, не падая обратно вниз, и думал.
Он думал о многослойности Корпорации, верхушкой которой могли являться даже не эти отглаженные пиджачки, вроде Николо. Он думал о том, что и Спенсер с его тонкой психикой и желанием вспомнить свое прошлое, и Гриффин с его попытками просто затеряться на окраинах, по сути, стали точками на огромной карте кого-то, стоящего выше. Он думал о том, что такие люди, как Льюис и он сам являлись ничем и никем. Даже Грей или Кловис были заигравшимися в свои проблемы и противостояния старыми, впавшими в детство учредителями первой Корпорации, которым милостиво позволяли мнить себя хоть кем-то лучше навоза. Убрать их прочь можно в любой момент, но зачем? Пусть бегают, вынашивают планы, борются друг с другом, пеняя на многовековые пыльные истоки и надежды. Пусть играют во власть, пытаются доказать друг другу свою ценность и значимость. Кому станет хуже? Никому. А вот занять огромный пласт инакомыслящих, но не подошедших по каким-то там параметрам истинной Корпорации людей, можно, нужно и очень полезно. Лучше приглядывать за контролируемыми Ордосами, стягивающими к себе значительный процент страждущих, чем позволить этим людям думать самостоятельно.
Для одних нашлись наны и сытая жизнь на Терре и в ее ближайших колониях. Для других есть Ордосы и работа на красивый символ в виде буквы «С», стилизованной под сплетение паутины. Для третьих будет достаточно войн, где пригодятся боевой режим нанов, доктора, вроде Гриффина, огромный штат военных и командиров. Для четвертых — открыты пути торговли, путешествий, исследований, романтики далеких параллелей или линий.
Все при деле, все довольны.
И только Патрик Вуниш, действующий инквизитор Ордо Вита, чувствовал себя так, словно его жевал дикий зверь, затем подавился, и выплюнул обратно. Он выбрал остаться тем, кем себя считал. Рядом с тем, кто еще остался жив, и чья жизнь, в отличие от Николо, значила для Патрика больше, чем для всей Корпорации, сколько бы в ней не было слоев власти, жизни самых ценных ее сотрудников.
«На кой хер собачий нужна такая Корпорация? Которой дела нет до тех, за счет кого она вообще появилась, живет и продолжает держаться?»
Но и анархистом Вуниш себя не считал. Он прекрасно понимал, что для сотен миллиардов людей на разных планетах нужна власть. Нужны красивая стилизованная буква, яркий символ и героическая легенда. Потому кабинет доктора Каннингема останется таким символом. Потому имена основателей и руководителей Корпорации изначальной золотом вписаны на титановых дисках истории. Потому за золотом нескольких имен проглядывает бесконечный список безымянных людей, чьи имена выведены кровью с копошащимися в ней наномашинками.
И потому он, Патрик Вуниш, взвалив на себя агента, пытается убраться подальше от развалин далеко позади, уговаривая Спенсера открыть портал куда угодно, лишь бы подальше отсюда. И потому Патрик не сдерживается, бросает последний взгляд на разрастающийся на горизонте яркий столб огня, проваливаясь в портал перехода, наконец-то открытый Спенсером, и молится про себя. Молит всех богов помочь ему найти слова, чтобы ответить на неизбежно появившиеся у агента вопросы обо всем случившемся.
И потому он знает, что скажет правду. Знает, что предложит, в обход даже самого Грея, отправить Спенсера с билетом в один конец, на Землю, на планету, где наны теряют свою силу однажды и навсегда. И держит, держит в голове мысленную картину гибнущей в огне Александрии…
@темы: Корпорация, Доктора, творчество, проза, мое
-
-
14.07.2015 в 17:44-
-
14.07.2015 в 17:46-
-
14.07.2015 в 17:50-
-
14.07.2015 в 19:58