Частушки WH40k)

Открываю правый глаз,
Вижу едет Леман Расс.
Комиссар за ним идёт,
Гимны Хаосу поёт.
Колбаса, колбаса -
Жуй во славу Хаоса!
В Имматериуме любят
Всё во славу Хаоса.

С неба падает дроп под
У меня болит живот
Приближается земля
Заблевал кабину я.

В Книге как-то прочитал,
После долго я рыдал
Ультрамар - не голубой,
У него доспех такой!

Я химерой управлял
Все столбы я посшибал.
Ой, ребята, мне 3,14зда -
Комиссар идёт сюда!

Мары по полю гуляли
Фаллос Слаанеша нашли
Целый день его втыкали
И на сборы не пошли.

Как то раз мы с техпристом
план курили под мостом
вижу-едет монолит
Рогал Дорн на нем сидит!

А на днях папаша гор
с3,14здил нам большой топор
да не лишь бы у кого
а у кхорна самого!

По полю идет титан
C МЕГА болтером в руке
Лоялистов матом кроет
На высоком готике.

Инквизитор радикал,
К себе демона призвал.
После складно говорил,
Многих к Хаосу склонил.

Лоялисты говорят,
Император чист и свят.
Знает каждый еретик,
Дядька Хорус был мужик.

Он вам сделает вжик вжик,
Он и баба и мужик.
Знают все и там и тут,
Его Слаанешом зовут.

Магнуc Рыжий Варп прозрел,
Чака Норриса узрел.
От его великой силы,
Он тотчас же окoлел.

Смый страшный хаосит
Это дедушка Нурглит
Постоянно он чихает
Жутким голосом сипит

@темы: с3,14зжено, warhammer 40k, позитифф

---

Частушки WH40k)

Открываю правый глаз,
Вижу едет Леман Расс.
Комиссар за ним идёт,
Гимны Хаосу поёт.
Колбаса, колбаса -
Жуй во славу Хаоса!
В Имматериуме любят
Всё во славу Хаоса.

С неба падает дроп под
У меня болит живот
Приближается земля
Заблевал кабину я.

В Книге как-то прочитал,
После долго я рыдал
Ультрамар - не голубой,
У него доспех такой!

Я химерой управлял
Все столбы я посшибал.
Ой, ребята, мне 3,14зда -
Комиссар идёт сюда!

Мары по полю гуляли
Фаллос Слаанеша нашли
Целый день его втыкали
И на сборы не пошли.

Как то раз мы с техпристом
план курили под мостом
вижу-едет монолит
Рогал Дорн на нем сидит!

А на днях папаша гор
с3,14здил нам большой топор
да не лишь бы у кого
а у кхорна самого!

По полю идет титан
C МЕГА болтером в руке
Лоялистов матом кроет
На высоком готике.

Инквизитор радикал,
К себе демона призвал.
После складно говорил,
Многих к Хаосу склонил.

Лоялисты говорят,
Император чист и свят.
Знает каждый еретик,
Дядька Хорус был мужик.

Он вам сделает вжик вжик,
Он и баба и мужик.
Знают все и там и тут,
Его Слаанешом зовут.

Магнуc Рыжий Варп прозрел,
Чака Норриса узрел.
От его великой силы,
Он тотчас же окoлел.

Смый страшный хаосит
Это дедушка Нурглит
Постоянно он чихает
Жутким голосом сипит

---

Литания против страха

Оригинальный текст:
«I must not fear.
Fear is the mind-killer.
Fear is the little-death that brings total obliteration.
I will face my fear.
I will permit it to pass over me and through me.
And when it has gone past I will turn the inner eye to see its path.
Where the fear has gone there will be nothing.
Only I will remain.»


Перевод:
«Я не должен бояться.
Страх — убийца разума.
Страх — это маленькая смерть, влекущая за собой полное уничтожение.
Я встречусь лицом к лицу со своим страхом.
Я позволю ему пройти через меня и сквозь меня.
И, когда он уйдет, я обращу свой внутренний взор на его путь.
Там, где был страх, не будет ничего.
Останусь лишь я».

Ф. Герберт, "Дюна".

@темы: с3,14зжено

---

Алмазный щит

Алмазный щит веры иссяк, искрошившись во прах
В пыли устремлений - следы лишь, и вой на болотах.
Уста запечатал, как воском, один давний страх,
И пахнет в покинутых комнатах снов бергамотом…

Я заперт в ловушке из тела и собственных строк,
Доспехи изъедены в кружево ядом сомнений,
И дух содрогается в корчах, предчувствуя срок
Сверхновой звездой восходящих пустынных мгновений.

Я - крепость. Я - мост между многих сгоревших миров,
Сжигаемый страстью, и пахнущий кровью и солью.
Железом мучительно жжёт свет священный даров,
Мечта, провернувшись в сознании, давится болью.

Я - камень, летящий в пустующий ветреный мрак.
Я - эта рука, отписавшая строки пустые...
Я - Шут на арене. Я - просто никчёмный дурак.
И звёзды слезинок, как льдинки, на щёках застыли.

@темы: творчество, стихи, мое

---

Эль. Пример плохого кода.

Классический пример плохого кода, — подумал Эль, переходя в визуал, и нашаривая нужные участки последовательности двуспиральной информабулы. Склизкие на ощупь комки расползались под перчатками, осыпаясь тёмной пылью. Пальцы покалывало, и сводило в особо прогнивших нитях данных. — Тому, кто его писал, надо закоротить шунт, и стереть доступ… Хотя, судя по возрасту, автор уже и сам поделился на нуль.
Поглядывая сквозь мутное стекло реальности, он продолжил искать точки вхождения, стараясь не сравнивать код с гниющей плотью, и отрешиться от излишне ярких ощущений. Имплантация дарила незабываемое ощущение единения и визуал, отличавшийся от виртуала примерно так же, как сияющая новеньким напылением космическая яхта — от потёртого и разбитого наземного роллера. Но она же вызывала и замещение биологической реальности, с годами становившееся всё сильнее…
Руки сами делали свою работу, ставшую давно привычной, а сознание в эти мгновения парило где-то далеко, отстранённо воспринимая оба слоя действительности.
«Сейчас сложно пробиться наверх, — думал он, раскрывая очередной кодон, — что бы там не вешали на уши корпорации и правительства. Да, вырвать себя с корнем, и пересадить на другую, прости Творец, лужайку — это на здоровье. Но кто сказал, что там лучше? Дерьмо, или чем там удобряют цветы, везде одного цвета и вкуса...»
Эль вспомнил Мондрагон, свою родную планету, и пожалел, что в визуале нельзя сплюнуть, не вызвав процедуру инжекта кодов. Горечь во рту, горечь на губах, горечь везде. Горячие ветры, соль и песок, высыхающие моря... Вкус мира, который разваливается на части.
В его жизни не было ни героического побега в трюме звёздного корабля, ни добрых астронавтов, пожалевших покрытого красными шелушащимися пятнами дерматитов мальца. И злых пиратов с работорговцами тоже не было. Эль улыбнулся, и его лицо, обычно доброжелательное, исказила неприятная гримаса. Отвращение, смешанное с тоской и приправленное болью.
«Сюжет о добрых астартянах хорош для головида и фанбуков, но в жизни всё проще, скучнее и, наверное, страшнее, — уголки губ опустились вниз, придавая ему скорбный и несчастный вид. Ненадолго. Он не мог долго злиться или огорчаться — разучился. — Никто не поможет, ты никому и в шунт не нужен, если не приносишь выгоду или не вызываешь интерес. А если и вытащил счастливый камень из шапки выбора — держи его крепче, и не щёлкай клювом. Хотя, это всегда стоит помнить...»
Спираль, раскрутившись, свернулась в блестящую на сколах ржавчины глобулу, висящую в ошмётках распавшегося кода, и замерла. Теперь надо дождаться результата репликации, и покинуть подвал.
Попав на новую «лужайку», Эль быстро понял, что порядки там едва ли не хуже, чем дома. Да, жилось не в пример сытнее и жирнее. Только нужным он не был и здесь. Ещё один юноша без денег, связей и принципов, каких на дюжину двенадцать в любом мире. Голодные вечера, соцпаек и принудительное чипирование. Работа в мастерской металлосинтеза и кристаллики. Вечерняя школа после двенадцатичасовой смены, когда воющий от голода желудок и головная боль, разламывающая виски низкооборотной вибродрелью, убивают интерес к знаниям ещё на подлёте. И вместо неба — перекрестия вилентиновых балок, чтоб они расплавились! Дно промышленного района, ниже некуда...
Может, он так и остался бы в мастерской, ворочая еле живым погрузочным экзом слитки вилента и сталепласта из жерла криатора... до самой смерти. Спился, или подсел на краш, или умер от переизбытка металла в печени — споры здесь решались просто: крис в спину, и привет крысам. Шансов не было. Безликая промзона с длинным номером и разнообразными матерными туземными названиями цепко держала в своих лапах всех, имевших несчастье здесь остаться. Без чипа не было жизни, а с чипом — выхода наверх.
Элю повезло. Нет, не в лотерею и не в ножевую ордянку. Он, борясь со спазмами голода, внезапно понял красоту и глубину кода. Плетение инфопотоков рассматривалось в их автоматизированной школе как вещь прикладная и необходимая всем без исключения, и виртуальные учителя уделяли ему очень много времени. В самом деле, без использования инфики средний обыватель Чанте Эроса мог разве что в сортир сходить, и то потому что скрипты инфраструктурных устройств были зашитыми и неизменными. Мало-мальски сложная деятельность требовала подключения к виртуалу, напрямую или волной. Даже для тупой физической работы, подметальщиком, мойщиком или грузчиком, нужно было воткнуть шунт и загрузить кодон.

Репликация прошла успешно. Глобула, потрескивая визуальными частицами, хрустнула и раскрылась. Внутри неярко светился маленький шар инфа, жгущий пальцы новизной, и проскакивали остаточные искры статики. Наверху, в пыли, пробежали цепочки круглых следов, словно невидимые многоножки рванулись в разные стороны. «Да, ещё одного раза арблок не выдержит, — флегматично подумал Эль, остужая инф пальцами, и стряхивая тёплый пульсирующий комочек в контейнер. — Совсем одряхлел, да. Следники размножились. Пойду-ка я».
Рыхлая ржавчина опадала с и не думавшего закрываться блока архива. Визуал подёргивало, и тянуло в шейные узлы, словно затхлым сквозняком. Глобула подёрнулась сизым туманом, и медленно провалилась в себя, обдав интеро Эля тухлым ароматом ошибок. Вот теперь надо было валить. Быстро!
— Мальчик мой, возвращайся домой, — полноватая женщина стояла у приоткрытой овальной двери, ведущей в прохладное жилище с кондиционированным воздухом. Из проёма тянуло запахом вкусной натуральной пищи, и доносился лай собаки — старого Джека, шаттер-спаниеля, которому недавно исполнилось уже тридцать, и который помнил ещё деда Макса… — Ужин готов, хватит играть, вечер уже. Сынок, иди домой! Быстрее…
— …быстрее!!! — подстегнул себя Эль, отпрыгивая от превращающихся в мощные гранёные челюсти стен и потолка «подвала», и выпуская тонкие поры защитной оболочки, развернувшейся зонтиком над головой. — Прыгай, дупел!
Плевок в комнату. На полу шипит чёрное пятно инжекта, разъедая оболочку хранилища. «Слишком медленно». Челюсти смыкаются, скрежеща по прогнувшейся сфере эгиды. «Ну же!» Тёмная клякса вспыхивает ярким, режущим визуал светом, и интеро проваливается внутрь причудливо изгибающейся трубы из мягкого пескопена…

Эль тихонько закрыл визуал, и осторожно посмотрел по сторонам. В светлом, залитом солнцем пространстве гостевого зала космопорта Джа Дер, открытом всем ветрам и ограниченном лишь тонкой серебрившейся плёнкой поля сдерживания, неспешно прогуливались и сидели за разноразмерными цветными столиками люди. Пышная зелень, источавшая нежные ароматы, резные листочки растений с десятков миров. Пение биотических и механоидных птиц, шелест ветвей, ветерка и падающих с потолочных сеток капелек влаги. Жгучий белый диск местного светила закрывал тёмный хроматофильтр, перемещавшийся по куполу поля.
Гости и местные жители курили, ели, пили и разговаривали. Некоторые, как и Эль недавно, прикрыли глаза, или нацепили тонкие полоски прозрачного пласта, уйдя в виртуал. Визуал здесь был редок, к счастью.
Теневым зрением, обострившимся за последние годы, он чуял тонкие нити подключений и каналы, уходившие в иносферу Дер Касма. Искорки инфов, струйки даты, потоки вирта.
День вокруг, несмотря на его яркость и насыщенность, внезапно показался ему серым, тусклым и безжизненным. Человеческие существа, окружавшие Эля, рвано двигались, меняя ритм, визгливо кричали или шептали, и источали, казалось, невыносимое зловоние. Хроматофор покрылся радужными пятнами, и, истончаясь, стал открывать выжигающее глаза через любые фильтры солнце…
Он закрыл глаза, и задержал дыхание. «Сейчас бы глотнуть немного спиртного, хоть горлодерного якаря-сырца с Плантарис, — медленно прокралась мысль, и перед глазами начал прорисовываться силуэт кубического стакана с кубиками льда. Эль стёр её, вместе с мыслью, и зажмурился. — Разрушитель меня отымей, какой спирт перед полётом? Третьим классом, без амортизации…»
Отпустило. Теневое зрение свернулось, искорки и струйки слились с фоном, и не отсвечивали. Инф, запертый в хранилище, стучался в стенки и издавал лёгкое шипение, как огненная змейка. «Потерпи, потерпи, скоро я тебя выпущу», — пообещал ему Эль. И улыбнулся своей попытке разговаривать с инфом, разума в котором было столько же, сколько в камне или песке.

Именно потому выходцы с Плантарис и ценились в ближайших секторах пространства. Причудливые пертурбации экономики и политических переворотов создали странное общество, прогрессивное внешне, и полностью тоталитарное изнутри. Каждый житель имел подключение к иносфере, большинство жили в постоянном полупогружении в виртуал, и почти каждый десятый имел имплантации визуала. Планета производила и рециркулировала значительную часть инотроники, вооружений и энергетических агрегатов сектора, хотя изначально закладывалась как сельскохозяйственная колония с низким техноуровнем…
В итоге, несмотря на повальную имплантацию, без которой прожить на низших и средних уровнях Плантариса было невозможно, ведь даже простейшие устройства управлялись только людьми и только через подключение, выйти за грань, и свободно использовать весь потенциал иносферы также не представлялось вероятным.
«Я никогда в жизни не знал ни одного мира, в котором существовало такое параноидное защитное кодирование, — размышлял он, решив воспользоваться ситуацией: раз уж сегодня все мысли крутились вокруг воспоминаний… — И попытка полного контроля над тринадцатью миллиардами человек. Ну, хорошо, над двенадцатью — верхний уровень я не рассматриваю. Немудрено, что плетельщики и режущие оттуда появляются в других мирах так редко… Обойти систему нереально, ведь каждый носит её в себе, в чипе и имплантах. Вырваться из неё невозможно — она поймёт твоё желание, и устроит небольшой сеанс полицей-терапии. Умереть — и это проблема, медицинский блок всегда в шаговой доступности, и ты поползёшь к нему на зубах, осколках костей и обрубках пальцев. Не потому, что тебе так хочется жить, но потому, что система не допускает мысли о потере своей частички…»
— Простите, можно присесть? — невысокий худой старик с ручным контейнером наклонил голову набок, и ждал ответа от Эля. — Здесь свободно?
— Садись, — кивнул тот на плавающий в воздухе суспензор. — Свободно.
— Благодарю! — пошевелил щёточкой крашеных усов старик, и устроился на диске, вызвав меню. — Я не побеспокою.
— Хорошо, — Эль вернулся в себя.

Сменив за десяток биолет множество миров, он не помнил своего настоящего имени, и даже способа, каким покинул Плантарис. Но он был свободен, его чип — извлечён, а подключение делало его настоящим хищником среди траводяных, вознося на вершину «пищевой пирамиды» иносферы. Выше стояли только искины и Творец, который то ли существовал, то ли нет…
Взяв себе в качестве псевдонима одну ил литер унилингвы, Эль начал изучать другие миры. Добывать дату, сравнивать, анализировать, продумывать свои дальнейшие действия. И делать за символическую плату то, что умел, пожалуй, лучше всего — искать инфов, спрятанные арблоки и добывать скрытую дату, расплетая чужой код и связывая свой.

«Каждый новый мир только кажется новым. Проходит время, и он тускнеет, превращаясь в унылое подобие предыдущего. А потом приходит тоска… — Эль медленно раскрыл глаза. — И скука. Все дни похожи друг на друга, как клоны. И хочется только одного — чтобы всё закончилось».
— …Закончилась? — переспросил старик. — Но посадка ещё не начиналась!
— Прости, я не то имел в виду, — Эль поймал себя на мысли: «а действительно ли я сказал это вслух, или этот усатый член не так прост, как кажется?» — А ты на какой рейс?
— Кадис. Да, далеко, но путешествия бодрят.
— Верю, — улыбнулся Эль. — Особенно в возрасте.
— На всякого мудреца довольно простоты, молодой человек, — старик внимательно посмотрел на Эля, и приподнял правую бровь.
В виртуале толкнулась нитка кода, протянутая от заказчика. Кажется, старик и был сегодняшним контактом. «Ах ты, старый хрен… — Эль был недоволен, слишком яркий образ для Дер Касма, где старость считалась чем-то вроде проказы, и устранялась всеми доступными способами. — Ну, ладно. Держи».
Даты совпали, и контейнер с инфом провалился в небольшую воронку, а пальцы заколол перевод с раскрытого ранее депозита.
Дело сделано.
— Объявляется посадка на рейс пассажирского корабля «Агнис», следующего рейсом до Кадиса, — сообщение ретранслировалось из иносферы, и люди зашевелились, собирая вещи, сворачивая планшеты и одевая солнечные накидки.
— Счастливо оставаться, — старик улыбнулся в усы, и подскочил с суспензора, направляясь к выходу на посадочную ленту. — Рад знакомству…
Эль какое-то время следил за немного подпрыгивающей походкой своего собеседника, и вскоре потерял его из виду. Улыбнувшись, плетельщик отменил парой касаний свою регистрацию на рейс, и заказал порцию клонированного мяса. Ему хотелось есть и спать, как всегда после работы, а следующий вылет будет только через два часа. Времени было достаточно. В контейнере визуала экстеро Эля спал раздвоившийся инф, копия того, что унёс с собой курьер заказчика. На счёте прибавилось средств, а настроение улучшалось.

@темы: творчество, проза, Эль

---

Инульгем.

Проводив Тайну прочь, к станции перемещения и заботливым рукам мастеров перемещения, Койотль уселся поудобнее в ерзающее массажными валиками кресло, и задумался:
«Я ведь не злодей. Не классический «Черный Властелин», как пишут до сих пор в местных низкопробных фант-боевиках и голосюжетах. У меня нет трона, если, конечно, не считать им это убожество, которое своим куцым интеллектом не может понять особенностей моей не слишком стандартной фигуры, и массирует воздух. Я не отправляю в бой полчища преданных мне морлоков, орков, драконов, десантников тьмы и демонов хаоса… Не наслаждаюсь мучениями очередной жертвы, дрожащей на растянутой дыбе в ожидании прикосновения палача. Не…
Да, Койот, драное ты мое божество, я даже сердца в жертву тебе приношу клонированные. Тем не менее, все, абсолютно все считают меня дьяволопоклонником и отщепенцем, способным отрезать голову младенцу и напиться его крови. Моя проблема в том, что я действительно могу это сделать – если будет необходимо. И кровь… В пустыне не место сантиментам. Пустыня ошибок не прощает, если надо пить кровь, чтобы выжить – я буду это делать».
Инульгем вздохнул, отключая кресло и низводя его сенсоры до пассивного состояния. Из всех технологических новшеств этого периода он больше всего ненавидел интеллектронику. После случая с активно-агрессивной кроватью, едва не лишившей его некоторых весьиа важных частей тела, Кловис старался изводить мебель в пределах досягаемости до логического замыкания в схемах и отключения всех функций, кроме стандартных.
«И, клянусь хвостом, эти времена еще благословенно просты — квазиживые сервоматы не распространились, — передернувшись, подумал он. Обхватившие шишковатые колени пальцы едва заметно вздрогнули. — Эх, Спенсер, Спенсер, дурачок… Неужели ты думал, что сможешь убежать по-настоящему?»
Над столешницей, повинуясь движению глаз, развернулось сплетение пересекавшихся и перетекавших друг в друга разноцветных полотнищ, плоскостей и ярких линий, украшенных набухшими, как лимфоузлы под дряблой кожей, бесформенными утолщениями. Карта подстроилась под текущие координаты, и вывела координаты в нулевом формате для ближайших узлов Сети, вспыхнувших синим. Оранжевая пульсирующая звездочка в некотором отдалении от центрально сгустка Линий и Параллелей выделяла местонахождение цели.
«Ты так трогательно поверил мой нынешней истории… Как было, извини, смешно наблюдать твои загоревшиеся глаза, когда я рассказывал про свой, кхе, родной мир и несправедливость вирусной атаки на туземное население. Ты полыхнул, как костер, куда плеснули биотопливо. И лавина стронулась с места в тебе, погнав вперед, за памятью и за осознанием себя…
Но вот беда: все эти прыжки и ужимки, преследование, космическая регата и Инквизитор… Это — только дымовая завеса над тем, что мне от вас по-настоящему нужно».
Мысли Койотля вернулись к Александрии, затерянной в песках, и добытой там информации. Результаты не радовали. В предыдущие периоды не было такого цейнтнота, как сейчас.
«Тогда мы успевали. И рекондиционирование никогда не тратило столько ресурсов, усилий и времени. Да, мы выжили. И выживем сейчас. Но какой ценой? Что вообще можно отдать за выживание такой структуры, как Корпорация? Жизнь? Свободу? Память? Но наши жизни и свобода нам не принадлежат, а память… Память мы теряем так же легко, как и время. И с каждым разом восстанавливать её всё труднее и труднее»
Пиликнул тон входящего вызова, и перед картой развернулась темная плоскость, заполнившаяся светлыми муравьями экспресс-кода. Инульгем пробежал сообщение взглядом, потом внимательно перечитал еще раз, и нахмурился.
— Такое чувство, что наш мир – совсем не то, чем он нам кажется… — забыв о вероятных прослушивающих устройствах, произнес он вслух. – Особенно паршиво, что мы сами не знаем причины событий. И их следствий.
На Валидии Терцио сбой портала привел к остановке обогатительного контура орбитального реактора. «Дырка», служившая для сброса отработанного бозонного конгломерата в ближайшую чёрную дыру, не открылась, в отличие от портала ввода топлива. Надкритическая масса частиц перешла в активную форму, начав процесс синтеза обычной материи из энергии, и потоки быстрых нейтронов, нейтрино и прочего зоопарка трансатомной и квантовой физики вырвались из силовых полей реактора. Несколько сотен тысяч жертв, планета заражена радиацией, производственные циклы верфей и доков прерваны. Причина сбоя неизвестна.
Легким движением отправив сообщение в архив, Кловис встал с кресла, и потянулся. Если расчеты верны, то частота подобных случайностей будет нарастать. И скоро придется расконсервировать архаичные атомные реакторы, накопители солнечной энергии и биогенераторы, чтобы используемая в этом и ближайших секторах квантовая энергетика не разнесла все планеты в мелкую пыль.
— Как же мне надоели эти планеты, звёзды, порталы и постоянные проблемы, Койот меня задери! — в сердцах произнес Инульгем, метким пинком отправляя пискнувшее синтетическими мышцами кресло в угол кабинета, и выходя в затянутый пленкой силового поля проем выхода. — Вот брошу всё к ёбаной матери, и уйду в пустыню… И ебитесь, как хотите, сволочи. Сколько можно уже! Сколько лет! Заебали…

— И тут я ка-ак вдарил ему с ноги! – молодой парень, затянутый в хрустящую «чертову кожу», топнул по дощатому полу ботфортом гравициклиста, подчеркивая свои слова. Доски хрустнули. — Руки-то у меня были заняты, вот. Гранатомет на тяжелый ховер наводил. Бабах! И нету конвоя…
— Хорош заливать, Бо, — проворчал кто-то из окруживших стойку посетителей бара «Нечистая Совесть». — Не было там ховера, только коптер. Бля буду, звиздишь!
— Сам ты звиздишь! Можешь у Мишель спросить, она подтвердит… — обиделся Ваняски, отхлёбывая пиво из залапанного бокала.
— Да иди ты в зад, вытребень! – распихал соседей плечистый гравициклист с татуированными щеками. — Твою подстилку спрашивать?! Да я…
В его лбу образовалась аккуратная дырочка диаметром с палец, из которой, мгновенно застыв, показалась капелька крови. Татуированный замер на полуслове, и, подергиваясь, упал под стойку, сшибив несколько табуретов вместе с недовольно заоравшими подростками.
К стойке медленно подошла Мишель, одетая в такой же, как и всех собравшихся, кожаный костюм, и, мазнув взглядом по белеющим в полумраке лицам, спрятала в набедренную кобуру потертый излучатель. За ее спиной из темноты вышел высокий худой мужчина с узким лицом, в надвинутой на самые глаза широкополой шляпе и коричневом плаще, затянутом поясом с серебристой пряжкой.
— Кто еще хочет назвать меня как-нибудь… неправильно? — спокойно отодвинув высокий табурет, и усевшись на него, спросила Мишель. Ее низкий голос сейчас звучал особенно грубо, словно сочась гневом. — Не стесняйтесь, девочки, зарядов на всех хватит…
Гравициклисты предпочли не связываться с нею, и, прихватив пиво, расползлись по столикам прокуренного зала.
— Бо, — Мишель постучала костяшками по нашитому на плечо притихшего Ваняски генератору силового поля, — слушай сюда. Я привела очень… интересного человека, который хочет поговорить с тобой.
— А я не хочу ни с кем разговаривать! — молодой человек враждебно зыркнул в сторону улыбающегося незнакомца, который блеснул в ответ глазами из-под шляпы. — Со всякими эск… эсс… эксгибиционистами в плащах – тем более!
Мужчина в шляпе улыбнулся еще шире, показав клыки, и ткнув пальцем в сторону зала, тихо сказал:
— Я хочу нанять вас. Всех.
— Да кто ты такой… — Бо, пошатнувшись, встал и подошел вплотную к потенциальному заказчику. Это было ошибкой — Ваняски с его небольшим ростом, как оказалось, доставал головой только до подмышки гостя, и говорить приходилось, глядя снизу вверх. — Дядя, тебя сюда не звали, понял?
— Бо, послушай, — Мишель подошла сзади, и взяла Ваняски за плечо. — Это очень важно.
Он, набычившись, сбросил ее руку, и попытался схватить незнакомца за грудки. Но тот легко увернулся, и придержал потерявшего равновесие Бо, и усадил его на табурет.
Ваняски почувствовал, с какой силой тонкие пальцы сжали его плечи, и понял, что с этим человеком лучше не спорить. Какой-то он был стрёмный.

@темы: творчество, проза, Доктор Спенсер

---

Доктор Спенсер. В джунглях

Агент осторожно раздвинул мясистые листья неизвестного кустарника, и посмотрел в образовавшуюся щель. Крупный муравей-десантник щелкнул черными челюстями прямо перед его глазами, но потом развернулся, и удрал прочь, забавно перебирая лапками по покрытому восковым налетом стволу. На поляне, большую часть которой Спенсер мог сейчас видеть из своего импровизированного укрытия, было спокойно. Листва кустарников и деревьев нижнего яруса джунглевого подлеска была почти неподвижной, только капли влаги, падающие сверху, вызывали подрагивание зеленых и фиолетовых ветвей.
Рядом тихонько засопел Льюис, щелчком отбивший в сторону помесь жука с ежом, обильно украшенного шипами и усиками, и, щекоча дыханием ухо Спенсера, спросил:
— Ну?
Агент осторожно выпрямился, выставив голову над кустами, и осмотрелся более пристально.
— Пойдем, друг, — Спенсер распрямился во весь рост, и двинулся через поляну к мощному стволу бутылочного дерева. — Пигмеев нет.
— Пигмеев-хуеев… — пробурчал Гриффин, отряхивая ботинки веточкой от заползших на них нескольких мелких, но, судя по раскраске, очень ядовитых змеек, приветственно зашипевших на доктора. — Что мы вообще здесь забыли, скажите на милость…
Спенсер выругался, с чваканием наступив во что-то мягкое и дурно пахнущее. Волна поднявшегося запаха вызвала еще большее возмущение со стороны агента, и сдержанный восторг стоящего в отдалении Льюиса.
— Да ты никак нашел потерянный нужник всего племени, о великий следопыт! – доктор, посмеиваясь, распаковал и натянул на лицо одноразовый фильтрующий респиратор, позволив скользкой пленке облепить челюсти, подбородок, и заползти в ноздри.
Агент, обтирая подошвы огромным листом, сорванным рядом с кучей, философски заметил:
— Зато теперь меня не тронут хищники, — и, принюхавшись, добавил: — и не хищники тоже.
Гриффин тяжело вздохнул, и обошел Спенсера с наветренной стороны.
— Осторож... — начал говорить агент, указывая на натянувшуюся серебристую проволочку, блеснувшую в жирной зеленой листве, но не успел договорить.
Проволочка дрогнула под башмаком доктора, и сплетенная из лиан сеть, спеленав Гриффина по рукам и ногам, рванулась вверх, пробивая листья деревьев. От неожиданности Льюис даже не успел крикнуть, издав лишь задушенный хрип.
Спенсер только и смог, что выдавать из себя потрясенное:
— Твою пигмейскую мать...
После чего, обреченно вздохнув, наступил на такую же проволочку, поблескивавшую в растительности рядом с кучей навоза. Тугой удар сети, обхватившей его тело, Спенсер удачно скомпенсировал и получил возможность относительно свободно двигать руками. Затихающие колебания двух сетей, болтавшихся рядом под веткой лесного гиганта, напоминавшего секвойю, сопровождались долгим матерным комментарием, которым агент сопровождал каждое движение скрипящих под его весом лиан. Просто так, чтобы отвести душу.
— Да прекрати ты лаять... — прохрипел Льюис, вращаясь в своем зелено-коричневом коконе. — Уши в трубочку сворачиваются, ни вкуса, ни красоты. Сплошные "мать" и "лять"...
— ...трижды в задницу отыметый пиночлен! — выпалил Спенсер, и вдохнул. Потом выдохнул, и осторожно потянулся к кармашкам на поясе.
— Чтоб я еще раз доверился рекламе этих агентств... — вздохнул Гриффин. — Особенно называющихся "Романов и сыновья". Хуевья, скальпель мне в ухо!
— Экстрим-туры на лоне девственной природе? Джунгли, пустыня, соленые озера и бескрайние степи? Охота на крупных и не очень хищников? Дикие племена каннибалов? Выживание в невероятно прекрасных местах... — агент заржал, вытянув небольшое лезвие из пояса. — Да, я тоже оценил красоту рекламного слога, особенно в части "ритуального жертвоприношения богине плодородия Мбунгу". Там, кажется, туристов жарят в носороге?
Доктор задумчиво прищурился, и заметил:
— Ты пока сеть не разрезай. Лучше скажи, чья это была гениальная идея — отправиться сюда, в джунгли?
— Моя. А что? — Спенсер хитро улыбнулся, и продолжил пилить лианы. — Ну, признаюсь, мне подсказал Эль. Они с Алирой уже охотились тут.
Гриффин помолчал. Снизу поднимался тяжёлый запах навоза, смешанный с соком сломанных ловушками мясистых листьев. Вопли, крики и жужжание, доносившиеся из зарослей, не добавляли оптимизма. "Как же я не люблю дождевые леса, тропики, насекомых и некоторых людей... — подумал он, облизывая пересохшие губы и прислушиваясь к гулкому стуку крови в висках. — Какого, спрашивается, ляда пёс тоже вляпался в ловушку? Он же видел, куда наступал… Или нет?" Доктор вспомнил, как Спенсер вляпался в кучу, и потряс головой.
Агент, внутренне смеясь, допиливал сопротивлявшуюся лиану. Судя по прочности и хрусту, в ней было много кремнезёма, и даже монополевая сталь не могла прорезать больше пары волокон за движение:
— А почему ты считаешь, что мне не стоит пытаться освободиться?
— потому что за нами уже пришли, — мрачно ответил Гриффин, ядовито заметив: — Извини, не могу показать, кто и где, руки заняты... Да и тыкать в людей пальцами невежливо.
Спенсер завозился в своей сети, но раздавшийся снизу цокот и короткий свист недвусмысленно говорили, что доктора были уже не одни.
— А вот и пигмеи... — радостно заметил агент, пряча нож в пояс. — кажется, нас сегодня съедят!
— Мной отправятся, а тобой подавятся... — Льюис хмыкнул, чувствуя, как вибрирует ловушка.
Бесшумно воткнувшиеся в мышцы тонкие дротики, выпущенные из духовой трубки, положили конец разговорам. Высунувшийся из сплетения ветвей коричнево-черный человечек довольно улыбнулся, наблюдая за спуском обмякших тел туристов вниз. Облизнувшись, он почесал спутанную копну своих волос, с вплетенными дротиками, кусками коры и листьев, и исчез в листве.

— Скажи, бвана Пенс, зачем бежал далеко? Зачем обижал воинов? Ты большой, мы маленький, — вождь, лысый, как колено, похлопал себя по натянувшемуся после трапезы, как барабан, животу, и заклекотал. — Маленький обижать нехорошо, удача нет.
— Пенс-хуенс... — чуть не подавился куском дымящейся носотрехрожины Гриффин, и протянул руку к плошке с вкусным, свежим, хоть и мутноватым, соком гуаявы. — Ну, агент...
Спенсер сверкнул глазами, но спокойно продолжил светскую беседу с Коленом. Непроизносимое имя вождя он воспроизвести даже не пытался, присвоив ему простой идентификатор, и стараясь обращаться безлично.
— О, великий вождь, да не иссякнет вымя твоих коз, и не оскудеет охота! — взгляды выцветших глаз агента и почти чёрных гляделок пигмея встретились. Спенсер был готов поклясться, что тому смешно. — Шаману, которого я сопровождал, понадобилось поговорить с духами, и я не мог противиться его воле.
Гриффин снова закашлялся.
Вождь уважительно склонил голову.
— Я счастлив, что духи леса приняли твоих, бвана. — он почесал иссиня-черную макушку, пришибив несколько мух-вертолетов обратным тягучим движением, и продолжил: — Если бы вас съел нуанге, полковник бы спустил шкуру с задница все племя. Сидеть больно было бы, да.
Принесли ритуальные трубки, уже подожженные угольками из особого очага. Смешливые пигмейки, одетые только в браслеты, подали курительную принадлежность вождю, а тот передал её Спенсеру.
Принюхавшись, он различил горькое смердение местных растений и сладковатый аромат лёгкого наркотика. Ещё почему-то несло горелым дерьмом.
Игнорируя предупреждающий оклик Гриффина, агент затянулся ядреной смесью. Первой его мыслью было «Не тошнить!», за которой прибежала еще одна. «Не кашлять!!!» — было написано на ее пушистом теле, подергивавшемся дымкой сизого цвета. «Наверное, это носорог недожаренный попался» — подумал Спенсер, и шагнул в дымку.

Льюис, определив по запаху лилейник Шиффса, мудро воздержался от употребления сильного галлюциногена. Оценив состояние «поплывшего» после первой затяжки агента, доктор покачал головой, и подумал, что дела идут не очень хорошо. Наны, восполненные после боя на яхте, не функционировали в полную силу. Тот факт, что Спенсера выбила из колеи такая небольшая доза наркотика, говорил, что организм агента начал утрачивать контроль над нанороботами. Гриффин глотнул еще сока, рыгнул, показывая хозяевам, что сыт, и задумался.
Спенсер вынырнул из отливающей фиолетовым дымки у длинного приземистого дома, сложенного из толстых золотистых бревен. Одной стороной строение уходило в склон холма, покрытого небольшими соснами, а мощными дверями, способными впустить внутрь краулер, выходило к берегу небольшого озерца. В отдалении были обустроены хозяйственные постройки из камня, крытые листами пластиформа, и метапластовый гараж. Тропинка от дома вела прямо к озеру, где у небольшого причала покачивалась на мелкой волне лодка из того же золотистого дерева.
В этом маленьком поместье странно сочетались современные материалы и архаичное дерево, простые и удобные формы, и современные веяния в дизайне. Агент посмотрел на изломанную в как минимум трех измерениях антенну гиперсвязи на крыше гаража, и, скривившись, отвел взгляд. «Некоторые вещи лучше оставлять гнить в мозгах их создателей, — подумал он. – Не могу понять я дизайнеров…»
Спенсер двинулся по посыпанной крупным песком тропинке к длинному дому, пытаясь вспомнить, как тут очутился. Поместье «Иртыш» являлось одновременно и офисом экстрим-агентства путешествий «Романов и Сыновья», и здесь они с Гриффином не так давно побывали…
Тогда их принимал сам владелец турагентства, и Спенсер поразился сдержанной мощи и какой-то первобытной красоте высокого широкоплечего мужчины, встретившего их возле посадочного поля глайдеров. Сейчас площадку закрывал сосновый холм, но тогда им пришлось пройти несколько сотен метров, чтобы пообщаться с Романовым. Агент вспомнил, как всю дорогу присматривался к нестарому еще человеку в черной форме неизвестной армии со споротыми знаками различия, и находил массу странностей. Например, внешняя молодость без признака наноимплантации, биокоррекции или иных способов продления жизни – и тяжелый взгляд глаз неопределенного цвета, казавшихся то серыми, то синими, то зелеными. Взгляд прожившего очень много человека и заметная седина в коротко, по –военному, стриженных волосах. Гулкий голос, которым хорошо отдавать команды в поле – и тонкий, грустный и едкий юмор.
Больше всего Спенсера тогда поразило, как этот человек двигался. Легко, экономно, словно скользя по-над землей… Даже агент, много лет осваивавший разнообразные боевые искусства, и добившийся на этом пути определенных успехов, поймал себя на мысли, что завидует этому бывшему солдату. Так мог передвигаться великий мастер у-шу, или один из легендарных основателей каратэ-до, или…
Агент медленно подошел к массивным дверям, и попытался толкнуть их рукой, но конечность прошла доски насквозь. Спенсер вытащил руку обратно, посмотрел на ладонь, но особого удивления почему-то не испытал. И шагнул через дверь, подсознательно закрыв глаза в ожидании удара о дерево.
Удара не последовало, но в помещении было очень темно. От прежней обстановки, какой ее запомнил агент, не осталось и следа, как и от внутренней стены прихожей. Комната, занимавшая все пространство внутри дома, и, казалось, изгибавшаяся куда-то далеко за его пределы, была погружена во тьму. Кое-где мягко светились желтые сферы, почти не разгонявшие мрак, да на великанском столе, раскинувшем резные лапы вдоль одной из стен, разливала круг света массивная бронзовая лампа с зеленым абажуром.
Полковник сидел за столом, ссутулившись и закинув ногу на ногу. В его руках дымилась длинная трубка с тонким чубуком, а на столешнице, чуть в стороне, поблескивал гранями хрустальный графин с прозрачной жидкостью, покрытый изморозью, и несколько рюмок.
Романов кого-то ждал.
Агент, стараясь не шуметь, хотя и понимая, что шуметь ему нечем, сделал несколько шагов вперед, ощущая ползущий по спине холод и чувствуя… Нет, не страх, но что-то близкое. Иррациональное понимание нереальности и чуждости происходящего.
По ушам ударил странный гул, и в противоположной стене ярко вспыхнул расплавленным золотом круг, словно вырезанный из внутренностей звезды – так сильно ударило по глазам сияние. Спенсер отвернулся, прикрыв глаза рукой, но продолжая видеть сполохи темноты и золотого огня. Внутри агента шевельнулось странное чувство, которое обычно сопровождало открытие портала, и он вспотел от догадки. Но такие зоны перехода – мощные и врывающиеся в пространство, не обращая внимание ни на что – он встречал впервые. Привычные молочно-белые или голубоватые плоскости порталов, которыми управляли агент Корпорации отличались от этого монстра примерно также, как кошка – от мутированного тигра, и это вызывало оторопь. «Создатель, сколько же энергии нужно, чтобы его открыть и поддерживать…» — обалдело подумал Спенсер, промаргиваясь. Оказывается, рука пропускала золотой свет насквозь, словно ее и не было тут вовсе, как материального объекта.
Постепенно зрение восстановилось, и агент смог различить комнату, в которой стало чуть светлее от вращающегося колеса желтого огня. Возле портала стоял, потирая лоб, высокий широкоплечий, но худощавый мужчина, чем-то неуловимо похожий на оставшегося неподвижным полковника. Узкое лицо с волевым подбородком пересекал тонкий шрам, заставлявший бледные губы искривляться в усмешке. Белые, как снег, короткие волосы, налитые золотом глаза, в которых невозможно было различить радужку и зрачок, и гладкая, словно лишенная волос, кожа лица довершали портрет. «Позер, — подумал Спенсер, разглядывая незнакомца, одетого в помятый белый плащ, слегка измаранный в чем-то серебристом, и длинную рукоять искривленного меча, торчавшую из-за правого плеча, — позёр и сноб».
Так не понравившийся ему субъект подошел к столу, и оперся о столешницу руками. Спенсер видел только напрягшуюся спину, но по позе и общему ощущению можно было сказать, что гость полковника устал, и подавлен, или испытывает сильную неловкость.
Агент собрался было осторожно подойти поближе к столу, и уже занес ногу, когда по ушам и мозгу ударила новая волна открывающегося портала. Рядом с золотым колесом полыхнуло черное, подернутое синевой и серым сиянием. Снова отворачиваясь, Спенсер тихо ругнулся: «Бля! как вы заколебали уже свои дырки открывать!», и снова вынужден был ждать, пока восстановится зрение, отключившееся от вспышки серого цвета.
В комнате стало на одного человека больше. «Полноте, человек ли это?! – обмер агент, разглядывая лаково поблескивающее черными пластинами брони чудовище с двумя культями крыльев, выступающих из массивных плеч. Так мог бы выглядеть дракон с обрубленными крыльями, вставший на дыбы. Но голова дракона распалась поперек, и раскрылась, обнажив поблескивающее от пота лицо мужчины, похожего на вышедшего ранее из золотого портала, как две капли воды.
Культи крыльев оказались какими-то излучателями, а за тело дракона Спенсер принял тяжелый бронекостюм неизвестной модели. Грудная пластина брони была украшена двуглавым орлом, вызвавшем в агенте смутное напряжение и ощущение почесухи между полушариями мозга.
Полковник открыл глаза, слабо светившиеся лиловым в сгустившейся темноте комнаты, встал с табурета, откладывая погасшую трубку, и шагнул навстречу гостям. Его руки потянулись к ним, словно в приветствии, но в тот же миг мужчина в белом взглянул на Спенсера, наморщил лоб, и его глаза вспыхнули.
Агента поволокло прочь сквозь сгустившийся туман, мир опрокинулся, и одинокая луна, вращаясь в небе пустой миской, обгрызенной неведомым зверем, неслась навстречу.

Гриффин, откинувшийся на плетеную циновку, еще раз сыто рыгнул, на сей раз — уже не притворяясь. Вождь довольно ухмыльнулся, и залопотал подскочившим женщинам что-то на своем наречии. Пятеро молодых пигмеек, блестя в отражении пламени очагов темной кожей, подхватили потерявшего сознание от смеси лилейника и носорожьего говна агента, и уволокли в хижину неподалеку. Доктор, мысленно пожелав Спенсеру приятного препровождения и умеренного возбуждения, стался возле вождя наблюдать за ширящимся праздником, захватывавшим все больше и больше участников. Племя собралось почтить богиню плодородия с очередным непроизносимым именем, для чего приготовили хмельное, еду и запасы афродизиаков…
— Теперь шаман посмотреть, как наши женщины славят богиню! – засмеялся вождь, когда на главную площадь деревни выволокли огромную бадью из листьев, обмазанных глиной. С десяток молодых девушек запрыгнули внутрь, расплескав содержимое, и принялись обмазывать друг друга темной массой, скользкой даже на вид. – Это обряд Скользкого Ужа, да!
Льюис заинтересованно наблюдал, как женщины скользили между мужчинами, танцуя в странно ломаном ритме. Мужчины, смеясь, ловили их, но покрытые смазкой тела выворачивались из их рук, и только отдельным охотникам улыбалось счастье. Образовавшиеся парочки удалились в большую хижину, которая начала раскачиваться под набирающий обертоны хор закутанных в белые покрывала жрецов, бьющих в маленькие барабанчики.
Доктор припомнил из базового курса этнографии, что обряды плодородия обычно связаны со свальным грехом, неумеренными возлияниями, чревоугодием и отсутствием элементарной гигиены… И, вздохнув, глотнул освежающий сок из плошки.
— О великий вождь, что за обряд творится теперь? – стараясь выглядеть поважнее, спросил он. Внутри доктор посмеивался, наблюдая за попытками десятка пигмеев вытащить к бадье упирающегося носорога, мычащего и протестующего всеми фибрами своей души. Животное оглушительно испустило газы, обдав тяжелым запахом всю деревню и вызвав взрыв смеха среди пляшущих охотников.
— Сейчас самый смелый мужчина оседлает дикого трехрога, и направит его к алтарю богини, — ответил хитро прищурившийся пигмей. – Потом жрица принесет в жертву богине Абунго-Мббенге-Кхулу сердце животного, а у племени будет много вкусного жареного мяса.
— И кто же будет укрощать зверя сегодня, о мудрейший? – поинтересовался доктор, пытаясь угадать среди казавшимися одинаковыми темнокожих мужчин с копнами курчавых волос таинственного избранника богини. – Уж не тот ли достойный воин, что помог привести нас с Пенсом?
Вождь шлепнул себя по лысине, и дернул за мочку уха, радостно заклекотав.
— Нет, шаман! Не угадал! Этого воина выбирает сама богиня! – и рука пигмея, украшенная браслетами из тех самых проволочек, что использовались для установки ловушек на докторов, указала на хижину, куда чуть ранее уволокли Спенсера.
Оттуда раздался дикий рёв, от которого присел даже носотрехрог, наваливший от неожиданности кучу. Из строения, своротив плечом столбик, на котором держалась заменявшая дверь циновка, вывалился Спенсер. Абсолютно голый, покрытый потом и с повисшей на шее пигмейкой, агент был страшен. Глаза грозили вылезти из орбит, лицо перекосило, из рта текла слюна… «Белочка прискакала. Точнее – острая наркотическая интоксикация, учитывая лилейник, — спокойно отметил Гриффин, прикидывая, чем из полевого набора можно было седировать пациента. Получалось не очень хорошо – нейролептиков там было мало, от слова «ни хрена». – Ну, действительно, зачем в полевой аптечке дихлорперидол? Да ни за чем… Кто ж в поле с ума-то сходит…»
— Богиня выбрала! – рассмеялся вождь, шлепая себя по лысине и ляжкам.
Гриффин дернулся было вперед, но пигмей остановил его легким прикосновением сухонькой лапки.
— Пусть богиня возьмет свое… — произнес он.
Агент тем временем выбрал цель, и, осторожно ссадив женщину с шеи на ветку дерева, побежал к обалдевшему носорогу, который вращал налитыми кровью глазами…

Спенсер очнулся от того, что в лицо ему било яркое солнце. Тело ломило немилосердно, в голове стучали пневматические молоты, а во рту, казалось, останавливался на привал батальон штурмового десанта в сопровождении маркитантской роты.
— О-о-о-ох… — простонал он, закрывая глаза рукой. – Где я? Кто я? Что происходит?
— Ты на крыше гостевой хижины в деревне пигмеев, глубоко в джунглях… — услышал он знакомый голос, звучавший с заметным сарказмом. – Кто ты – это не ко мне, это к психиатру. И вообще, агент-охуент, ты чего вчера вытворял? А, не помнишь… Ну, бывает.
Спенсер медленно поднялся, и приоткрыл один глаз. В лицо ему смотрела фляжка с охлажденной водой, в которой пузырились, растворяясь, капсулы тоника. Гриффин, сжимавший емкость, сунул ее в протянутую руку агента, и отвернулся, буркнув:
— Да уж, только сексуального террориста мне рядом и не хватало.
Спенсер медленно пил, и к нему потихоньку возвращалась память.
— Кхе… Ну, да… Перебрал малость… — смущенно ответил он, возвращая флягу. – Все живы?
— Кроме носотрехрога – все, — Гриффин усмехнулся. – Только жриц ты, кажется, несколько утомил. И скажи мне, зачем ты курил вчера носорожье дерьмо?
— К-какое дерьмо?... – спросил агент, неожиданно вспомнив запах трубки и последовавшие потом видения. – Разве то, что я видел — неправда?
— А что ты видел? – заинтересовавшись, Льюис поймал запястье Спенсера, и прикоснулся к нему универсальным сенсором.

@темы: Доктора, творчество, проза, Доктор Спенсер

---

Немножко будущего.

2 апреля 2015 13:38 Маргарита Паймакова
Новый экзоскелет снижает нагрузки на ноги человека при ходьбе

Испытатель прогуливается с устройством по кампусу университета. "Экзоскелет" разгружает икроножные мышцы и облегчает процесс ходьбы пешком

(фото Carnegie Mellon University College of Engineering).

Люди эволюционировали, чтобы быть невероятно энергетически эффективными при ходьбе на двух ногах. Моделирование передвижения человека показывает, что ходьба по ровной поверхности и на постоянной скорости почти не требует от него особых энергетических затрат.
Однако некоторые люди (например, пожилые или с ограниченными возможностями) испытывают значительные трудности при ходьбе. Им приходится тратить больше энергии при хождении, часто даже больше, чем при любой другой деятельности в их повседневной жизни. Некоторые здоровые люди также вынуждены постоянно находиться на ногах по долгу службы, что приводит к значительной усталости.
Доктор Грег Савицкий демонстрирует устройства, в том числе "экзоскелет", облегчающий процесс ходьбы на 7%
(фото Marc Hall, NC State University).
В течение нескольких десятилетий инженеры пытались разработать системы, которые могли бы облегчить процесс ходьбы. Исследователи активно обсуждали, возможно ли в принципе улучшить эффективность ходьбы без использования внешнего источника энергии.
Исследователи из университета Карнеги-Меллон и университета Северной Каролины продемонстрировали крепящийся на лодыжке "экзоскелет", не имеющий отдельного источника питания. Он уменьшает энергетические затраты при ходьбе примерно на 7%. Для человека это примерно то же самое, что снять с плеч рюкзак весом в 4,5 килограмма.
Видео

Эксперты уже назвали изобретение важным этапом в разработках вспомогательных устройств, так как оно является простым, но высокотехнологичным и при этом не требует дополнительной энергии. Оно работает лишь благодаря своей механике.
Устройство в течение восьми лет разрабатывалось Стивом Коллинзом (Steve Collins) и Грегори Савицким (Greg Sawicki). Они начали работать над проектом ещё в 2007 году, будучи аспирантами Мичиганского университета.
"Ходьба является куда более сложным процессом, нежели принято считать, – рассказывает Коллинз, ныне преподаватель кафедры машиностроения инженерного колледжа при университете Карнеги-Меллон. – Все мы знаем, как ходить, но на самом деле мало кто знает, как осуществляется ходьба".

Коллинз, Савицкий и их соавтор Брюс Уиггин (M. Bruce Wiggin) тщательно анализировали биомеханику человеческой ходьбы. На основе полученных данных они и спроектировали своё простое ультралёгкое устройство, которое разгружает икроножную мышцу.
Ультразвуковые исследования показали, что икроножные мышцы действуют не только тогда, когда передвигают тело вперёд, но и при удержании ахиллова сухожилия натянутым.
"Исследования показали, что икроножные мышцы производят силу изометрически, не выполняя какой-либо работы, во время фазы опоры при ходьбе. При этом они используют значительную метаболическую энергию, – объясняет Коллинз. – Это можно сравнить с тем, когда вы нажимаете на педаль тормоза в автомобиле, при этом вы сжигаете немного бензина".

Поняв это, команда изготовила крепящийся на лодыжку "экзоскелет", который снижает некоторые мышечные усилия с икр и, соответственно, метаболические затраты. Большую часть работы икр берёт на себя механическая муфта, создающая силу без использования энергии человека.
В течение нескольких лет учёные перепробовали несколько вариантов дизайна конструкции; конечный вариант изготавливается из углеродного волокна и является ультралёгким, но при этом прочным и функциональным. Всё устройство весит около полукилограмма.
Механическая муфта является важнейшим компонентом экзоскелета
(фото Steve Collins).
Изобретатели называют своё детище торжеством элегантности и простоты над сложными инженерными конструкциями. Одной из главных целей Коллинза и Савицкого является создание лёгких и энергоэффективных экзоскелетов для помощи людям с ограниченными физическими возможностями.
"Представьте себе, что эти лёгкие эффективные устройства смогут носить на поражённой конечности люди, пытающиеся справиться с последствиями инсульта, – говорит Коллинз. – Мы надеемся, что подобные этому проекты будут помогать людям, которым тяжело ходить из-за травм, заболеваний или старения".
В будущем исследовательская группа намерена тестировать устройство при участии людей, имеющих различные проблемы с мобильностью, чтобы определить, какие конструкции лучше всего подходят для различных групп населения. Возможно, в скором времени увидят свет конструкции для колена и бедра.
Видео

Подробное описание устройства было опубликовано в издании Nature.
(С) Vesti.ru

@темы: с3,14зжено, техноложество, новостЯ

---

Тест

На каждую скалу найдется свой динамит, или Магомет. Иногда - Магомет с динамитом.
А еще на мне можно отливать в граните)

Результаты теста На свете нет одинаковых снежинок... а что же говорить о людях?

ЕСТЬ ЛЮДИ — СКАЛЫ

С ними всегда можно быть уверенным, что ничего не случится и что всегда находишься под защитой. есть на кого опереться и положиться в трудной ситуации. Они тверды и решительны, и никогда не отступают от своих решений.

Пройти этот тест

@темы: всякоразно, тесты

---

Снится всякое)

Я иногда дурею с тех снов, что мне порой снятся.
Сегодня был, в принципе, лёгкий такой кошмар. Не из-за страха или там неаппетитных подробностей, нет. Эти моменты я не воспринимаю, как что-то неприятное.
Однако, сны с невозможностью достигнуть поставленной цели до сих пор меня "цепляют", и сильно. Сегодня я всю ночь пытался добраться (доехать, долететь, дотелепортироваться) к Александрийская Рулетка, через чёртовы ебеня и всякие Усть-Задрыщенски)) Утилита для смартфона, которая позволяет телепортироваться по основным городам - штука бесполезная, если нужно добраться на 100-300 километров, как оказалось) Но сильно экономит время и позволяет избежать некоторых проблем с, хм, полицией и криминальными элементами.
Основные действия происходили в Параллелях, со странным сочетанием архаичных паровозов и современной техники разных технологических стилей. Судя по всему, телепорт-виджет имел функции перемещения не только в пределах нашего мира, но и в близких к нему, что, к сожалению, выяснилось только в процессе использования)
Отсюда, собственно, и невозможность достижения цели… Когда вас вдвоем носит по разным Параллелям, и ты, стоя в оговоренном месте встречи, при созвоне выясняешь, что у твоего собеседника здание вокзала украшено горгульями и вообще похоже на собор какой-то там матери, а твое похоже на куб из стекла и бетона, сложно не выразиться матерно)
Сон оказался очень тяжелым из-за обилия мелких подробностей и больших сцен, а еще – из-за нарастающего напряжения. Когда уже под утро я был вынужден искать человека, затерянного в плотной толпе людей, стремящихся попасть на какой-то концерт (в довольно готичном Доме Культуры небольшого городка, причем с явно многомерной архитектурой. Дом скрывал внутри нефиговый многотысячный зал, правда, очень совкового вида и обшарпанности…), я уже просто не выдержал, и попёр вперёд, что называется, буром. И проснулся.
Я не люблю, когда случается опаздывать или приходить на место встречи буквально спустя пару минут после того, как твой визави уже оттуда ушёл… Я не люблю мелких несовпадений, когда, казалось бы, незначительное событие приводит к неудаче и срыву договорённостей и планов.
А еще мне не нравится, когда цель близка, но недостижима. И мне жутко не по нраву, когда мне давят на вышеописанные болевые точки, а именно это я и вижу в этом сне. Кто-то или что-то (возможно, даже я сам) прошлись по моему пространству сна, надавливая именно на эти уязвимые места… Интересно)

@темы: бывают, деточка, и просто сны!, всякоразно, мое

---

Мудрость кота Матроскина

Неправильно ты, Дядя Фёдор, хуй забиваешь. Ты его на себя кладёшь, а надо на людей!

@темы: всякоразно, позитифф

---

Понравилось.

30.03.2015 в 07:22

Пишет  Diary best:

Пишет  Taho:

Остров кошек Аошима

Туристы прозвали остров кошек Аошима, расположенный во внутреннем японском море Сето-Найкай, «кошачьим раем». Необычный дом для более чем 120 маленьких хищников имеет площадь чуть больше 500 кв.м. И кошек здесь тоже больше, чем людей.


Усато-полосатые дежурят у пристани и в дружелюбном порыве окружают всех, кто прибывает на Аошиму. Они выпрашивают еду и радостно позируют перед фотокамерами, 25 февраля 2015. (Фото Thomas Peter | Reuters):

Остров Аошима расположен в префектуре Эхимэ. По состоянию на 1945 год здесь жили 900 человек, однако затем население стало сокращаться. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Сегодня на одного местного жителя здесь приходится около 6 кошек. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Этих кошек когда-то специально завезли на остров для того, чтобы они ловили мышей, которые портили сети рыбаков. Однако их популяция значительно разрослась. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Коты на пристани в ожидании прибывающих туристов. (Фото Thomas Peter | Reuters):


С остальной Японией остров соединяет паромная переправа. Здесь нет гостиниц и больших магазинов, многие здания заброшены. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Но есть коты. Много котов. Само собой, это место получило название «Остров Кошек» и ежегодно привлекает множество туристов. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Мышей они прогнали, и на сегодняшний день у них новая роль — развлекать туристов. Остров кошек Аошима, 25 февраля 2015. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Говорят, что одно посещение «мурлыкающего острова» Аошимы заменяет десять сеансов психотерапии. (Фото Thomas Peter | Reuters):


След от кошачьей лапы, остров Аошима, 25 февраля 2015. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Начинается кормежка. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Коты вне себя от нетерпения. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Хвост трубой. Кошачий знак приветствия и дружелюбия. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Наиболее нетерпеливые прыгают прямо на пакет с кормом. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Драка за кусок. Остров кошек Аошима, 25 февраля 2015. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Кот в заброшенной школе на острове Аошима, 25 февраля 2015. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Фото Thomas Peter | Reuters):


Остров кошек Аошима, 25 февраля 2015. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Коты просят у туристов что-нибудь вкусненькое. Кто-то просто смотрит и ждет, кто-то трогает лапой, кто-то стоит на задних лапах. Самые спортивные показывают акробатические номера. (Фото Thomas Peter | Reuters):


На пристани острова кошек Аошима, 25 февраля 2015. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Редкий снимок: в кадре один кот. (Фото Thomas Peter | Reuters):


А мы прощаемся о островом кошек и уплывем на пароме. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Кошки и местные жители с нами прощаются. (Фото Thomas Peter | Reuters):


Остров кошек Аошима, 25 февраля 2015. (Фото Thomas Peter | Reuters):

источник

Не свое | Не Бест? Пришли лучше!

@темы: кошки и кошкости, с3,14зжено, позитифф

---

Сокровищница

Жемчуг ответов и глаз янтарь,
Раух-топазы снов и мгновений,
Рубины чувств, и снова, как встарь,
Сапфиры яркие слов-откровений…

Сокровищ блеском владеем мы -
Золотом текста, платиной мнений…
Но почему же мне так важны
Медные фартинги прикосновений?

Их не заменит александрит
Этики, яшма переживаний.
Сердце — не камень. Оно болит.
И останавливается — без тайны.

@темы: творчество, стихи, мое

---

Доктора

Глава написана в соавторстве с  Александрийская Рулетка.

Завершение регаты

«Александрийская Рулетка» медленно подползала к огромному, приветственно сияющему многочисленными огнями металлическому кольцу зоны финиша. Быстроразборное сооружение, возведенное орбитальными монтажниками за считанные дни, напоминало Элю огромное сидение от древнего унитаза для великанов, обильно усыпанное светодиодами. Он тихо хрюкнул от смеха, и послал образ Алире, которая вернула его обратно, уснастив подробностями в виде сияющей золотым голограммы человеческих фекалий в центре кольца, и дальше они смеялись вместе.
Имели право.
Яхта, перед началом регаты блистающая металлом и серебрящаяся полировкой, сейчас больше напоминала вырвавшийся из блокады крейсер — обугленные пластины, рваные дыры на обшивке в месте подрыва пиратских десант-ботов, сорванные обтекатели двигателей, открывающие всем взглядам огромные дюзы… От космического камуфляжа остались одни воспоминания, а про стыковочные огни пришлось забыть после первого же боя — пираты с присущим им чувством черного юмора старались в первую голову расстреливать именно световые маркеры.
Картину разрухи и славного боевого прошлого «Рулетки» прекрасно дополнял генератор сингулярности, вызывающе торчащий в разверстом фальштрюме. Жерло излучателя помигивало силовым полем и фазовыми инверторами, от чего у сведущих людей сводило сфинктеры. Встречающий выживших участников регаты эсминец местного флота сил планетарной самообороны предпочел медленно отползти под прикрытие орбитальной пересадочной станции, и оттуда наблюдать за процедурой стыковки с зоной финиша.
О реакции устроителей и организаторов гонки можно было лишь догадываться по взволнованному тону речей и окутавшему круизный лайнер силовому полю десятого класса.

Впрочем, это ничуть не омрачило настроения Алиры и Эля, которые сняли боевое питание со своей пушки только при входе в атмосферу. Зона финиша была только первой из всех необходимых формальностей на извилистом пути к трем миллиардам.

«Рулетка», скрипя шпангоутами и набором корпуса, мягко коснулась посадочными опорами ровного кералитового посадочного поля космопорта имени Жан-Поля Баньяна, и замерла, словно экспонат выставки «первопроходимцы космоса». От здания порта, сияющего голографическими изображениями и газерными вспышками, к яхте стрелой помчались три глайдера с обслуживающим персоналом, таможенниками и представителями координационного комитета «Осенних Сюрпризов», за которыми, словно стая гигантских пчел, следовала туча микро— и мини-дронов, съемочных роботов и нанокоптеров, принадлежащих новостным службам, частным репортерам, техношпионам и просто любознательным личностям.
— И пока я не увижу подтверждения перевода средств на счет в банке «Империум», я буду стоически молчать и трагически вздыхать в камеры, описывая бедственное положение космических трасс в этом секторе, — Алира, не выключая голографического экрана, висящего перед глазами, спустилась по слегка погнутому трапу на посадочное поле.

— И что теперь? — мрачно осведомился Гриффин у стоящего рядом агента. — Мы можем быть свободны, нас уже закидали носками?
Доктор был не в лучшем настроении. Он, конечно, понимал всю тяжесть сложившейся ситуации, полевые условия и прочие мелочи, вынудившие его просить помощи у Спенсера после ранения при попытке штурма яхты, но смириться с этим не мог.
Этот чертов шовчик не давал ему покоя. После того, как Спенсер вернулся и лично запихал доктора Гриффина в его же автохирург, хранящийся в трюме, агент зачем-то подвязался чинить рубашку Льюиса, совершенно изодранную в клочья. Не то от нечего делать, не то от великой заботы, но Спенсер зашил прорванные осколком места на ткани так, что теперь эти швы снились Льюису в кошмарах. Он то и дело представлял себе, как ему приходится отдаваться в руки агента, и тот проделывает с его телом те же манипуляции, повергая в фатальное уныние всё чувство прекрасного, какое только может быть внутри хирурга.
На самом деле Гриффину было немного завидно. По всему получалось, что Спенсер спас ему жизнь, да еще и одежду починил, а ее, надо сказать, у беглецов было немного.
Единственное, чем утешался Гриффин, меркантильное чувство надобности со стороны Спенсера.
— Ну, мы тоже должны пойти туда, — Спенсер махнул рукой куда-то в сторону шумного сборища людей неподалеку. — Пока нас никто не рассчитал, багаж не выдал, да и подвезти ребята обещали… так что, придется нам пережить всю эту круговерть почестей и внимания.
— Буди, когда закончат, я буду в автохирурге, — резко развернувшись на месте, попытался сбежать Гриффин. Спенсер цепко ухватил его за руку.
— Ну уж хрен! — взвыл он. — Только попробуй оставить меня наедине с этими… барракудами в перьях.
— Акулами пера, — огрызнулся Льюис. — Акулы-хуюлы, — привычно выругался он.
Толпа, тем временем, заметив отсутствие еще двух членов экипажа, качнулась в их сторону, заставив Гриффина побледнеть, а Спенсера инстинктивно принять боевую сосредоточенность, отразившуюся на лице.
Спускаться им все же пришлось. Спенсер шел первым, с каменным выражением на лице раздвигая своим телом скопившихся репортеров и любопытных почитателей гонок. Льюис шел чуть сзади. В какой-то момент, когда до земли оставалось несколько шагов, он заметил в толпе человека. Ничего примечательного в нем не было. Невысокий, худощавый блондин вежливо улыбался и смотрел прямо в лицо Льюису, словно давно знал его.
Гриффин хотел было окликнуть Спенсера, но того уже унесло волной галдящих людей. Незнакомец продолжал спокойно стоять посреди моря волнующихся и возбужденно орущих людей. Гриффин сделал вид, что все в порядке и продолжил следовать за агентом.
Когда доктор поравнялся с незнакомым худощавым блондином, тот медленно вытащил и покрутил в руках искореженный и помятый наплечник от брони.
Льюис почувствовал, как в голове ухающими ударами пульсирует кровь, заглушавшая все остальные звуки. Блондин чуть склонил голову на бок и бросил наплечник, растворяясь в толпе. Он шел спокойно, будто невидимая сила немного раздвигала шумный народ на его пути, а за ним тут же плотно сжималось кольцо людей, напирающих и наседающих на Гриффина и Спенсера, задающих им нелепые и дурацкие вопросы о том, что с ними случилось в пути…

Спенсер, не меняя выражения морды лица, пробирался сквозь толпу разгоряченных фанатов и репортеров, и старался не потерять из виду двигавшихся чуть впереди Эля и Алиру, которые умудрялись просачиваться между людьми как бы невзначай, обтекая препятствия, словно вода, бегущая между камней по руслу горной реки. Так же стремительно и неостановимо. Агент даже задумался, работая руками и стараясь беречь свою одежду, которую самые неугомонные старались разорвать на сувениры. «Где можно было научиться так двигаться? При том, что в обычной жизни Эль выглядит неуклюжим и неловким… Это что-то совершенно невообразимое. Я бы сказал, выходящее за рамки представлений об обыденном».
Гриффин, догнавший его в начале коридора безопасности, спешно выстроенного представителями местной полиции, был потен, краснолиц и необычно молчалив, а на приглашающий жест Спенсера, пропустившего дока вперед, ответил только бурчанием.

Внутри VIP-зала космопорта, арендованного корпорацией «Магнус», было прохладно и тесно. Летняя жара, царившая снаружи, и марево от покрытия посадочного поля сменилась шелестом системы кондиционирования, постукиванием искусственных пласталевых листьев декоративных пальм, и гулом голосов людей, рассаживающихся за изящные столики. Среди праздной публики, одетой в очень широком диапазоне мод и направлений, мелькали юркие живые официанты, разносившие прохладительные напитки. Посреди зала был воздвигнут своеобразный подиум, на котором парил диск мобильной конференц-платформы, и стояли с десяток неудобных изукрашенных кресел. Острый глаз агента разглядел инвентарные номера на ножках, и Спенсер понял, что седалища взяли из комнаты отдыха персонала космопорта. «Могли бы и не экономить, — подумал он, но потом понял, что сморозил чушь. Если бы выиграл кто-то другой, праздник бы организовали на совсем другие деньги. — Да, потеря трех миллиардов чувствительно ударит по корпорации «Магнус». Да и ладно».
Алира и Эль уже уселись в кресла на центральном подиуме, и Спенсер, взяв на буксир Льюиса, который внимательно изучал окружавших их людей, направился туда же. Возле конференц-платформы, настраивая микрофоны, возился техник, которому что-то объяснял высокий худощавый мужчина в ярко-синем костюме из искрящейся ткани и черных туфлях. Сзади он напомнил Спенсеру Кловиса, и агент напрягся. Но ведущий, взяв тонкую трубочку микрофона у техника, повернулся в профиль, и Спенсер расслабил напрягшиеся мышцы. Лицом шоумен нисколько не походил на хитрого Койота, даже форма костей черепа была иной — более широкие скулы, узкий подбородок, низковатый лоб.
— Давайте сюда! — прошептал Эль в браслет, и его голос ретранслировали полоски пластика на запястьях докторов. Льюис пожал плечами, и направился к сцене.

Дальнейшее слилось в круговорот торжественных речей, которые произносили по очереди представители комитета гонок, планетарного правительства, местных олигархий, корпораций и консорциумов. «Поздравляем… Желаем… Соболезнуем… Приподнимаем…»
Спенсер с трудом сдерживал зевоту, и едва не вывихнул челюсть, дожидаясь окончания говорильни. Ведущий сыпал остротами, вызывавшими оскомину и раздражение, камеры жужжали и вились в воздухе, вспыхивая подсветкой. Кондиционирование едва справлялось.
Наконец, виновников торжества отпустили со сцены. Эль и Алира, вцепившись в лысого невысокого толстяка из правления «Магнуса», увели его в огороженный пальмами угол для переговоров, а Гриффин и Спенсер устроились за угловым столиком, с видом на посадочное поле и бурлящий жизнью зал.
— Теперь ты понимаешь, почему я так не люблю людей… — Льюис отпил воды из высокого запотевшего стакана, и устало откинулся на спинку стула. — Их слишком много. И они все говорят. Сразу.
Спенсер, почувствовав приближение приступа голода, мучившего его уже не первый день, щелчком пальцев подозвал официанта, и облегчил его поднос на тарелку с острыми жареными крылышками какой-то разновидности курицы. Большой бокал со светлым пивом прекрасно заполнил промежутки между словами и хрустом тонких косточек.
— Я отвык от пребывания в обществе, — признался агент, вытирая губы салфеткой. — Даже в таком… специфичном. С момента публичных лекций в Параллели А2180 мне не приходилось видеть перед собой столько людей сразу. А уж со сцены…
— Сцены-хуены… — Гриффин опустил подбородок на сжатый кулак, и внимательно посмотрел на аппетитно жующего агента, профессионально отметив про себя, что тот еще не полностью восстановился после боевого режима. Даже инъекции нанов из НЗ не очень помогли — Спенсер похудел на десять килограммов, и периодически впадал в жор, стремясь вернуть себе форму. Причем, это было подсознательное стремление, что его сильно тяготило. Впрочем, виноватое лицо Спенсера, застуканного на камбузе ночью, в одних плавках и с брикетом клонированной ветчины, доктор собирался хранить в памяти еще долго. — Ты уже выступил? Выступил. Потешил свое чувство гордости? Потешил. А теперь расскажи мне, как ты видишь наши дальнейшие действия.
— Дождемся наших нанимателей, узнаем их планы, — пожал плечами Спенсер, дожевывая крылышко. — Я не думаю, что яхта сейчас способна на долгие переходы, сам видишь — дырка на дырке. Удивительно, что за последние три дня скафандры пришлось надевать всего трижды…
Льюис вспомнил вкус воздуха с примесью сероводорода и поморщился:
— Я понимаю, ты сейчас в восторженном настроении, и все такое, но… Не забывай, что у нас есть багаж. И его надо как-то перевозить, так что транспорт сейчас важнее, чем комфорт.
Доктор немного задумался, вспоминая увиденного им в толпе блондина с покореженным наплечником, и никак не мог решить — рассказать Спенсеру о нем, или не стоит? Но сделать выбор не успел. Промокнувший губы салфеткой агент внезапно напрягся, словно увидел призрака. Или тяжеловооруженного штурмовика Корпорации…
— Подожди здесь, — бросил он Льюису, поднимаясь из-за стола, — я сейчас…
— Стой! — Гриффин, едва не потеряв равновесие, вцепился пальцами в запястье Спенсера. — Куда ты? — проследив направление его взгляда, доктор заметил красивую темноволосую женщину с великолепной фигурой.
Темно-вишневое платье из натуральной замши подчеркивало нереальное совершенство линий тела, а, когда незнакомка повернулась за бокалом шампанского, обрисовало контур великолепной груди. Льюис удивился стоимости и сложности комплекса операций и генной терапии, необходимой для поддержания такой телесной красоты. Либо — наноимплантации, что автоматически выводило их обладательницу в тысячу самых богатых людей этой планеты.
— Жди здесь, — Спенсер осторожно разжал пальцы доктора, и, словно по тонкой ниточке, направился прямо к женщине, которая сейчас удалялась в направлении помещений санитарно-гигиенического комплекса. — Я вернусь буквально через пару минут.
— Спенс! — Гриффин привстал со стула, уронив его. — Да куда же ты, дурень...
— У меня встреча с одной тайной, — загадочно ответил агент, ускоряя шаг.
— Да подожди ты, — зашипел Гриффин, пытаясь удержать агента, — мне тебе надо кое-что сказать. Я тут встретил одного человека…
Спенсер одним легким движением стряхнул с себя руку доктора, бросив что-то резкое через плечо, и удалился прочь, вслед за эффектной темноволосой женщиной.
— Спенсер, мать твою! — в отчаянии крикнул Льюис, но его спутник уже слился с толпой гостей. — Ну и пошел ты, псина тупая, — зло сказал доктор, намереваясь уйти прочь. В этот момент кто-то мягко тронул его за рукав рубашки, обращая на себя внимание. Льюис развернулся, чтобы дать нелицеприятную отповедь очередному наглому журналисту или тупой поклоннице, но осекся. На него спокойно смотрел тот самый блондин, которого он видел в толпе.

— Доктор Гриффин, прошу вас, нам надо поговорить, — обратился он к Льюису. И вот теперь он узнал его голос. Патрик Вуниш, инквизитор военного Корпуса субсектора Малидакана, возглавлявший операцию по задержанию Гриффина на одноименной планете. Льюис осознал и то, что за наплечник был в руках Патрика.
В тот самый момент, когда Спенсер, закрытый в автохирурге, активировал звуковые пушки на крыше клиники, Вуниш сумел уцелеть благодаря броне, счастливым обладателем которой являлся тогда только он из всего отряда злых и агрессивных военных патрульных.
Льюис хотел было отшить инквизитора, попытаться удрать, скрыться, но передумал. Идти ему было некуда, инструменты и приборы остались на «Александрийской Рулетке», Спенсер просто бросил его, променяв на какую-то миловидную тупую бабу.
— Хорошо, — легко пожал плечами Льюис. — Почему бы и нет? Раз уж вы так настаиваете, что даже сувениры с последней встречи храните.
Патрик не сдержал искренней улыбки.
— Может, это покажется странным, — сказал он, — но мне бы не хотелось, чтобы меня видели рядом с вами.
Гриффин удивленно присвистнул. Они вышли через черный ход и остановились в темном переулке за рядами мусорных контейнеров. Ароматы тлена и безысходности сбивали с ног всякого, кто рискнул бы здесь оказаться, но ни Патрика, ни Льюиса это не волновало. Эти двое в своей жизни сталкивались и не с такими запахами. Вонь заживо разлагающегося тела или запахи испражнений, рвотных масс или застарелого пота трудно было переоценить или вычеркнуть из памяти и тому. И другому переговорщику.
— Мог бы просто арестовать, — пожал плечами Льюис, все еще кипящий от злости на Спенсера и его легкомысленность. — Или пристрелить.
Патрик отрицательно покачал головой и протянул доктору пачку хороших сигарет. Гриффин взял одну, чиркнул своей зажигалкой и закурил. Сигаретный дым отлично отбивал остальные запахи. Во всяком случае, делал их менее тошнотворными и резкими. Инквизитор тоже закурил, выпуская колечки густого терпкого дыма вишневого табака.
— Ты же не убивал Вандешанца, — утвердительно сказал Патрик, не глядя на Гриффина. — Да и транспорт не сбивали твои мнимые сообщники. Ты один. Один был, один и остаешься, Льюис.
Гриффин скрипнул зубами. Слова инквизитора просто провоцировали его сказать очередную резкость или хотя бы сделать вид, что Льюису все равно. Но недавний поступок Спенсера не давал доктору уверенности в своей правоте, и он промолчал, спокойно разглядывая Вуниша.
— Вряд ли человек, способный на перечисленные обвинения, станет беспокоиться о том, выживут ли какие-то там люди из группы захвата. Ты бы не стал пытаться убедить меня отвести моих людей тогда, у клиники, если бы являлся просто маньяком, съехавшим с катушек. Подумаешь, одной жертвой больше, одной меньше…
— Ты сейчас ко мне так подмазаться пытаешься? — холодно усмехнулся Льюис, глубоко затягиваясь вишневым табаком. — Можешь даже не пытаться. На лесть не введусь уже давно.
— С тех пор, как покинул Корпорацию? — с едва уловимым нажимом произнес Патрик. Льюис согласно кивнул, и только потом осознал, что подчинился, расслабился и впустил в мысли этого странного инквизитора. Гриффин попытался собраться, выстроить новую стену непроницаемости и безразличия, на которых строилась его неуязвимая защита, но передумал.
«А на кой хрен? — спросил он сам себя. — Если меня ради первой же попавшейся бабы кинули, чем я лучше должен быть?»
— Ладно, что тебе надо, инквизитор? Арест, как я понял, не предполагается, убийство у помойки тоже. Не покурить же ты меня за школу позвал, пока мамка не видит.
Льюис смотрел на невысокого худощавого инквизитора и обдумывал, хватит ли у него самого сил справиться с этим человеком в случае чего-то непредвиденного. С одной стороны, Гриффин был в той же весовой категории, что и Вуниш, только выше его на полголовы, что, в общем-то, было несущественным. С другой стороны, вряд ли Патрик был весь такой тонкий и ломкий, раз уж до сих пор состоял на службе Корпуса в должности инквизитора.
Вуниш молча вытащил из внутреннего кармана медальон со стилизованной буквой «I» и спросил:
— Знаешь человека по имени Кловис?
Гриффин отступил на шаг, побледнел и начал озираться по сторонам. Зрачки доктора расширились, взгляд стал странным, будто Льюис смотрел внутрь себя, в свою память. Покачивающийся на цепочке медальон едва уловимо поблескивал, отражая свет далеких звезд, как метроном, успокаивая и настраивая на…
Льюис вцепился в свою голову руками, едва не вырвав клок волос, и сдавленно застонал, сгибаясь пополам.
— Убери… — прохрипел он, — убери это…
Патрик непонимающе взглянул на Льюиса, но медальон спрятал. Гриффин резко отвернулся, бросаясь в сторону и скрываясь за одним из контейнеров. Патрик хотел последовать за ним, но услышал характерные звуки опорожнения желудка и остался на месте, закурив вторую сигарету.
Через пару минут Гриффин вернулся. Всклокоченный, бледный и злой, как черт.
— Я не знал, — спокойно объяснил инквизитор. И Гриффин, открывший рот для отповеди в его сторону, медленно кивнул. Он понял, что Патрик действительно не знал, какой эффект произведет его, казалось бы, игрушечная бляха на доктора.
— Закурить дай, — ворчливо попросил доктор. Вуниш молча протянул ему пачку сигарет.
— А что случилось? — решился спросить Патрик. Доктор тяжело вздохнул, пару раз глубоко затянулся табаком, отправил щелчком пальцев недокуренную сигарету прочь и сказал:
— Да так, вспомнил кое-что… ты мне расскажешь, чего позвал или так и будем тут мусором дышать?
Патрик рассказал все, до чего додумался накануне. Льюис никак не проявлял своей реакции, ни подтверждая, ни опровергая слов Вуниша, а над некоторыми выводами, вроде того, что Корпорация могла бы и раньше его побеспокоить, казалось, серьезно задумался.

Спенсер двигался, то ускоряя, то замедляя шаг, за женщиной в темно-вишневой замше. Что творилось в его голове в этот момент, было сложно передать. Воспоминания теснились и прыгали, подобно стае сбесившихся котолаков, и агент безуспешно пытался успокоиться. Всплывали подробности инцидента в той Параллели, где он прожил так долго, что даже сделал попытку завязать какие-то отношения. «Любовь ли это была? Возможно, что и любовь… — думал Спенсер, ощущая, как в его ногах вспыхивают отголоски той боли, что терзала его месяцами. К счастью, психосоматику ему сейчас удалось подавить сразу. — Гнилая, простая, искореженная любовь изгоя и местной наивной дурочки».
На самом деле — и агент понимал это — уничижительные слова, прозвучавшие в его сознании, принадлежали Спенсеру тогдашнему. Сейчас, растеряв большую часть своей вальяжности и ощущения собственной значимости, агент понимал: очень часто в прошлом он совершал ошибки. Причем, не понимая неправильности своих решений, и не делая выводов из них. Тот же случай с Тайной… Сейчас он бы поступил по-другому. И чувства, которые в тот момент управляли им, в настоящее время казались… неправильными, что ли. Ведь можно было…
— Извините, сэр! — вылетевший из бокового прохода юноша-курьер в униформе обслуги космопорта не рассчитал траекторию, и врезался в агента, как раз справившегося с болью в ногах. — Простите, пожалуйста!
— Ничего, бывает… — Спенсер расслабил руки, одна из которых автоматически сжала правое запястье курьера, а другая — вцепилась в воротник его куртки. Отголоски боевого режима все еще пробивались наружу. — Аккуратнее будь.
Агент, отпустив умчавшегося к VIP-залу курьера, окинул взглядом ярко освещенный переход, заставленный вдоль стен каменными статуэтками, кадками с пластиковыми растениями и рекламными стойками туристических агентств в металлических рамках. Людей было немного, и широкий проход просматривался почти весь — от выхода в главный зал порта до поворотов к санитарному блоку, камерам хранения и таможенному посту. Тайны он не заметил, и это было странно. «Куда она могла деться? В, извините, сортир? Хм. Ладно, — Спенсер пожал плечами, и направился к санблоку, насторожившись. — Что-то здесь не так».
Курьер, сбивший его с мысли, вместе с тем выбил и излишне романтичный настрой, вернув агенту собранность и способность внятно анализировать обстановку.
«Тайна осталась в клинике этого жирного доктора, как его? Борова? Бормана? А, Мюллера, да, — Спенсер остановился возле рекламы туристических бунгало «О. Семенович и Ко», и сделал вид, что изучает условия аренды трехэтажных домиков на тропических островах. — Тех денег, что я оставил этому козлу, вполне хватило бы на долгую и красивую жизнь на протяжении многих лет. Понятное дело, если не играть в сквиш и не делать ставки на кроличьих бегах. А, да и хрен с ним, с этим мешком говна! Тайна забыла всё. Я видел записи. Как она оказалась здесь? Зачем?»
Прикинувшийся ветошью агент внимательно просматривал переход, и делал для себя отметки в памяти. Задумчиво подперев подбородок кулаком, он старательно шевелил губами, изображая потенциального клиента неизвестного ему О. Семенович и компании.
Когда из ответвления перехода, ведущего к санблоку, появилась она, Спенсеру удалось удержать на лице отсутствующе-нейтральное выражение, хотя сердце в его груди стучало так сильно, словно старалось пробить рёбра и выбраться наружу.
Темно-каштановые волосы, уложенные в кажущуюся простой прическу, небольшая диадема из неброской платины и небольших гранатов, легкий макияж, подчеркивающий тонкие черты лица и легкую раскосость глаз. Несколько тонких браслетов из золота и серебра на руках, маленькая сумочка из бардовой кожи.
Всё это Спенсер увидел сразу, объемно и четко, словно стоял не в почти десяти метрах, рядом с женщиной. Которую когда-то любил, как мог и как умел… Сердце, гулко бьющееся до того, замерло, когда рядом с Тайной появился высокий худой мужчина в изысканном дорогом смокинге, смотревшемся на нем, как на вешалке. Холодок пробежал по спине агента, и его бросило в пот.
Мужчина неожиданно изящно взял под руку улыбнувшуюся ему с обожанием Тайну, и они двинулись к выходу в главный зал. Обтянутое смуглой кожей лицо человека в смокинге — с тонкой ниточкой усов над верхней губой и заплетенными в косичку черными волосами — сейчас, как никогда, походило на нагло усмехающуюся морду хищника из семейства псовых.
Кловис Инульгем хитро прищурился в сторону замершего Спенсера, как бы говоря: «видишь ли, друг, я тут просто проходил мимо…». Агент встретился с Кловисом глазами… и сделал вид, что не узнал ни него, ни его спутницы. Только один Создатель знает, каких усилий со стороны Спенсера потребовало это простое действие.
Инульгем с Тайной исчезли в силовом поле дверей главного зала космопорта, и только тогда Спенсер выдохнул. Сердце заходилось в бешеном стуке, кровь пульсировала в висках набатом, а внутренности, казалось, завязались узлом. Агент осознал явленное ему предупреждение, и, развернувшись, поспешил обратно в VIP-зал, к столику, где оставил доктора Гриффина.
«Дьявол… Надо было послушать Льюиса… — мысли неслись в голове, как пули из анахроничного автомата. — Повелся, как маленький! Чертов Инульгем все это время следил за нами. Тайна с ним, и в его власти. Чёрт…»

— Да что ты от меня хочешь, Саймон?! — закричал Льюис на своего друга. — Она тебя не любит, понимаешь? Что я могу сделать с этим?
Гриффин в сердцах стукнул кулаком по столу, от чего стоящие на нём маленькие стаканчики с образцами генетического материала подпрыгнули и зазвенели. Его лучший друг, Саймон Кост, хмуро смотрел на Льюиса, разгорячённого ссорой.
— Смею напомнить, что это не ты, а я с ней познакомился. И почему, почему она предпочла тебя? Что ты можешь ей дать? Тоже мне, подающий надежды учёный-генетик, каждый день потрошащий чужую память на благо Корпорации!
— А что можешь дать ты, агент-хуент? Думаешь, все вокруг должны сраться при твоём появлении? А некоторые даже бабочками?
Льюис был крайне зол. Ещё никогда до этого он не испытывал настолько жгучей злости и ярости к своему другу. Он и Саймон прошли долгий путь от никому неизвестных работников Корпорации до выдающегося специалиста по корректировке и удалению памяти, и одного из самых неуловимых и неуязвимых агентов. И вот теперь между ними встала одна проблема. Одна изящная, хрупкая и миниатюрная проблема со светлыми волосами и карими глазами, которая предпочла агенту его не столь заметного друга.
— Посмотрим, что я могу, — сказал Саймон, громко хлопнув напоследок дверью в кабинет Гриффина. Льюис с досады ударил раскрытой ладонью по краю стола. Несчастные склянки снова звякнули в своих креплениях. Доктор был зол. На самого себя, что не пожелал жертвовать своими чувствами ради амбиций и желаний лучшего друга. На свою избранницу, которая, пусть и случайно, но встала между ними. На Саймона, неожиданно проявившего себя с такой тёмной стороны, чтобы опуститься до угроз.
Но если бы Льюис Джероми знал, к чему приведёт его отказ, он вряд ли бы отказался.

— Как вас зовут?
Голос раздавался отовсюду и ниоткуда сразу. Мягкое свечение комнаты коррекции памяти мешало чётко рассмотреть предметы и сидящего напротив доктора высокого худощавого мужчину в костюме.
— Льюис Джероми Гриффин, — ответил доктор.
— Какую должность вы занимаете?
— Ведущий специалист в проекте коррекции и удаления памяти.
До плановой проверки оставался ещё месяц, и этот неожиданный вызов на прохождение проверки лояльности выбил Гриффина из привычного графика. Он не понимал, что происходит, почему в нём усомнились, и кто мог донести на него. Впрочем, последнее уже не было таким уж загадочным.
— Вы готовы подтвердить свою преданность и профессиональное соответствие занимаемой должности? — спросил мужчина скучающим голосом. Льюис утвердительно кивнул.
— Отлично, — в голосе собеседника прозвучали удовлетворительные нотки. — Тогда приступайте к своим прямым обязанностям под моим присмотром.
Гриффин пожал плечами и шагнул к креслу корректировки. Высокая анатомическая спинка скрывала сидящего в кресле человека полностью, не было видно даже макушки головы. Мягкий свет сменился приятным и нерезким освещением расслабляющего спектра, в котором привык работать Льюис. Он пробубнил стандартную формулу для каждого, кто оказывался в его кресле. Что-то о расслаблении, бесполезности попыток сопротивления и пожеланиях полностью успокоиться. Затем он настроил аппаратуру, взял в руки небольшой полушлем с торчащими из него цветными проводками и прозрачными трубочками и развернул кресло с пациентом лицом к себе.
В нём сидела, безучастно глядя перед собой, миниатюрная блондинка с большими карими глазами…

Гриффина всё ещё тошнило. Вуниш не стал вызывать своего начальства, пытаться уговорить доктора пойти с ними ли как-то задержать его. Он поделился своими мыслями насчёт Корпорации в общем, и насчёт них со Спенсером, в частности. После чего Патрик попросил Льюиса пару раз дать ему в челюсть для достоверности. Доктор был настолько зол на агента, бросившего его ради своей старой знакомой, что исполнил пожелание инквизитора даже чересчур старательно, едва не выбив Патрику зуб. Инквизитор сплюнул кровь из разбитой губы, как-то странно посмотрел на Гриффина, кивнул и удалился прочь, предупредив, что долго поддерживать режим секретности он не сможет.
А Гриффин опустился на перевёрнутый мусорный контейнер, сжал руками голову и попытался не скулить от нахлынувших воспоминаний, пробуждённых этим чёртовым медальоном Патрика…

@темы: Корпорация, творчество, проза, Доктор Спенсер

---

Вот и добралось до нас похолодание)
Ледяной дождь, гололед, ноль на градуснике, атмосферное давление падает...
Пытаюсь проснуться уже час, с переменным успехом.
Вот такое вот хреновое лето доброе утро)))

@темы: Волосы дыб(р)ом

---

Так-так)

Перезапуск Большого адронного коллайдера не состоялся
Ученые из Европейской организации ядерных исследований (CERN) отложили перезапуск БАК из-за короткого замыкания в одном из магнитов установки.
CERN Вчера в 13:27

В ходе тестового запуска семь из восьми секторов установки были успешно испытаны на разгон частиц до энергий 6,5 ТэВ на пучок, однако в одном из сверхпроводящих магнитов восьмого сектора была обнаружена серия коротких замыканий. Предполагается, что неполадки вызваны попавшими в систему металлическими частицами.

Для устранения неисправности ученые начали охлаждение магнитов, что вкупе с последующим их нагревом откладывает перезапуск Большого адронного коллайдера на несколько недель.

Кроме того, магниты подвергли рентгеновскому обследованию, которое показало, что выявленные неполадки не повлияют на ход дальнейших экспериментов. В конце мая БАК планируется запустить на максимальных энергиях — вплоть до 13 ТэВ. Испытания продолжатся до конца текущего года, а сбор данных проведут в 2016—2018 годах.

отсюда

@темы: с3,14зжено, всякоразно

---

Старая новость

Вчера с Александрийская Рулетка как раз вечером об этом говорили. Ржали, конечно, не без того)
Но новость, хоть и старая, того достойна.

20 февраля 2014 года, 13:25
В США появился первый в мире банк говна кала фекальных образцов для лечения пациентов, страдающих от тяжелой формы рецидивирующей диареи, вызванной антибиотикоустойчивым штаммом бактерии Clostridium difficile, методом пересадки кала. Как пишет ScienceNews, некоммерческий фонд OpenBiome создали студенты-выпускники Принстонского университета и Массачусетского технологического института (MIT), столкнувшиеся с трудностями при поиске подходящего трансплантационного материала, потребовавшегося для лечения их родственника.


В США в результате инфицирования резистентной C.difficile погибают примерно 14 тысяч человек в год. Практически стопроцентная эффективность и безопасность метода, получившего название Fecal Microbiota Transplantation (FMT), в этом случае была доказана в ходе нескольких клинических испытаний. Так, согласно данным, опубликованным в New England Journal of Medicine в январе 2013 года, применение метода FMT оказалось в три – четыре раза эффективнее курса антибиотика ванкомицина. Суть метода заключается во введении с помощью эндоскопа в желудочно-кишечный тракт пациентов раствора фекалий, взятых от здорового донора, в результате чего происходит «перезагрузка» микробиома и восстановление нормальной флоры кишечника.

Идея создать банк фекальных образцов, полученных от проверенных здоровых доноров, пришла изучающей в Принстоне связи с общественностью Кэролин Эдельстайн (Carolyn Edelstein) и студенту-микробиологу из MIT Марку Смиту (Mark B. Smith) после того, как их инфицированный резистентной C.difficile и пытавшийся воспользоваться методом FMT друг и родственник столкнулся со сложностями при поисках подходящего материала для пересадки. Поскольку метод пока считается экспериментальным, Управление по продуктам и лекарствам США (FDA) требует прохождения сложной бюрократической процедуры и тщательного обследования фекальных образцов по каждому случаю FMT. Родственнику студентов пришлось в течение полутора лет страдать от C.difficile и безуспешно пройти семь курсов ванкомицина, прежде чем он полностью излечился после применения FMT.

Эдельстайн и Смит рекрутировали в качестве доноров своих друзей – студентов Принстона, Гарварда и MIT, получили от FDA соответствующие разрешения и создали на базе микробиологической лаборатории MIT некоммерческую организацию OpenBiome, облегчающую доступ к FMT как для пациентов, так и для врачей. С сентября 2013 года банк предоставил 13 больницам и клиникам по всей стране более 135 доз соответствующим образом протестированных, отфильтрованных, замороженных и готовых к применению фекальных образцов по цене 250 долларов за дозу.

FMT, как показали некоторые исследования, имеет перспективы также и как метод терапии язвенного колита, ожирения, диабета и даже болезни Паркинсона.

Взято отсюда.

@темы: с3,14зжено, всякоразно, песец пришёл на наши земли, позитифф

---

Бугагашечки)

Ну ёпт)

26.03.2015 в 07:00

Пишет  Веселый робот:

Семь признаков психически здорового мужчины
Вконтактике увидел репост из какого-то бабопаблика, "Семь признаков психически здорового мужчины" называется. Даже я по двум с половиной пунктам нездоров. Ну или я, конечно же, по двум с половиной пунктам нездоров.

1. Тонкое чувство юмора. То есть не смех от живота над тем, что кто-то упал или у кого-то задралась юбка. А немного подраматургичнее. Это не только приятно, но еще и говорит о качественной работе лобных долей коры головного мозга.

...читать дальше (еще 971 символов) >>

2. Он умеет готовить, и у него есть хотя бы 2 – 3 блюда, которые он делает с блеском. Это сигнализирует о развитом чувстве ответственности и зрелости.

3. У него есть какое-то интересное хобби, занятие, которое ему нравится, но не до фанатизма. А также исключены компьютерные и азартные игры.

4. Он не ищет виноватых в критической ситуации. Он анализирует ее и принимает решение.

5. У него связная литературная речь. Нецензурную лексику использует крайне редко.

6. Он не прочь полакомиться сладким. Это значит, что его нервные клетки получают достаточно питания. Он предпочитает спокойно решать вопросы – без криков и рукоприкладства.

7. Ему нравятся пышные женские бедра. Любители костлявых поп инфантильны и безответственны в душе. К тому же это признак латентного гомосексуалиста.

Вот как же нам быть с популярной психологией и прочей соционикой? Вроде как "чем бы дитя не тешилось", а с другой стороны – ну еб же ж вашу мать。

© klammeraffe

@темы: с3,14зжено, всякоразно, позитифф

---

Самокопания псто

Я не душка, и не лапочка. У меня много недостатков и неприятных черт в характере.

1. Я - ленивая жопа. Это факт. Если бы не интерес и порывистость, совмещённая с увлеченностью, я бы вообще погрузился в полнейшую обломовщину. Собственно, лень и приводит к периодам закукливания и норной жизни.
Лечится интересными делами, людьми и новыми впечатлениями.
2. Я непостоянен и часто необязателен. Забываю, не делаю вовремя или делаю не так. Отвлекаюсь от дел на ненужную фигню. Не держу слово (по факту, это меня во мне бесит сильно. Не по-мужски получается). Несерьезен.
Часто вытекает из/или порождает "лёгкость бытия".
Лечение: увы, только постоянная работа над собой, и живительная пиздюлина.
3. Наличие собственной, порой кадаврической, картины мироздания, эгоцентричной и восхитительно нереальной. Все, что не прописано в ней, не воспринимается серьёзно, что приводит к говённым вещам.
Восприятие через эту призму обеспечивает переход к охомячиванию, норной жизни и гниению мозга.
Лечение: неизлечимо. Лучше ею вообще не пользоваться.
4. Стремление получить похвалу, поглаживание или хотя бы порцию внимания. Паскудное мерзкое качество, делающее меня похожим на так и не повзрослевшего дитятю 35-три лет. Собственно, я и есть он.
В жопу такое счастье, товарищи. Приводит к тому, что без постоянной хвалы (или без пинков, натюрлих) я не делаю ни хрена. Н-да. А ещё я тщеславен. И это хреново.
Лечение: не заостряться на получении хвалебности - иногда достаточно простого "спасибо". Самый лёгкий из пороков.
5. Несамостоятельность. О, да. Доходило до полного перекладывания всех решений на ближнего или дальнего. Ответственности избегаю, бля.
В боевых условиях и в поле решения принимаются вполне норм., следовательно, это преодолимо. Работы, мать их, ведутся.
Лечение: живи, сука, живи и мучайся. Принимай решения, делай выбор, не избегай ответственности.
6. Неумение взглянуть на ситуацию со стороны, излишняя вовлеченность и эгоизм. Ну, что ты будешь тут делать...
Лечение: тренируем мозги и вспоминаем, что когда-то разбиралисьв людях едва ли не лучше, чем в сортах говна. А уж в последних я разбирался всегда хорошо...
7. Крайности. Я люблю крайности и метания между ними. Органично вытекает из пп. 3, 4, 5 и сочетается с п.6. В итоге получаем космическую баржу с ядерными бомбами под управлением искина-хаосопоклонника.
Лечение: А вот тут можно включать мозги. И нужно включать мозги. Обязательно включать мозги, едрить меня в качель! И притормаживать, анализируя, что происходит, кто меня куда и где мои вещи.

Так. Семь смертных, хе-хе, уже есть.
Это первое, что приходит на ум. Потом, вероятно, допишу еще.

@темы: всякоразно, Волосы дыб(р)ом

---

флешмоб

Давно не участвовал во флешмобах, и вот, захотелось)
В общем, люди добрые, вы мне - тему в комментах, а я вам -десять фактов о себе, связанных с этой темой. И так будет с каждым)


Итак)
Верди

Кулинария

1. В детстве и юности пытался научиться готовить по кулинарным книгам. Результатами обычно была загаженная до беспердела кухня)
2. Что-то из приготовленного мной тогда даже можно было есть.
3. Я виртуозно готовлю яичницу, причем не стесняюсь постоянно экспериментировать со специями и добавками. Например, яичница с кусочками зеленого яблока и сыром очень даже ничего)
4. Самая отвратительная вещь, которую я не приемлю ни в каком виде - это печень. Потому лучший способ лишить меня аппетита, сна и желания готовить себе еду - это предложить в качестве еды печёнку)
5. В целом, если говорить о готовке, я предпочитаю холостяцкий вариант, от пельменей до сосисок (это дома).
6. Люблю вкусно пожрать в кафе или ресторане. Скорблю о закрытии в Ростове-на-Дону кафе "Ложка", где можно было поесть вкусной и нездоровой домашней пищи на смешные 300 рублей.
7. В процессе готовки мне доставляет огромное удовольствие помогать настоящему профессионалу) Например, мне нравится резать овощи и чистить картошку.
8. Ненавижу смотреть кулинарные шоу и читать описания изъёбских рецептов в стиле "возьмите веточку шафрана, оберните ею нетолстый стейк из жирафа, и засуньте в горшочек с соусом "Бляпиздецьё".
9. Считаю, что испытать новые ощущения вкуса никогда не поздно)
10. Резюмируя, из меня мог бы получиться хороший повар. Нет, из меня получился бы безумный повар-экспериментатор)

Лин Тень

Йумор

1. Одно время даже выделял отдельную субличность для этого грязного, но такого приятного дела. Вон, Александрийская Рулетка прекрасно его помнит)
2. Считаю, что шутить надо всегда. Почти всегда. Почти всегда считаю)
3. Не всегда "вижу берега", и могу зайти слишком далеко в шутках
4. Вы вот не верите, но смех реально продлевает жизнь) По крайней мере, не сокращает ее точно) Я в этом убеждаюсь каждый раз...
5. В последнее время полюбил смотреть два шоу - Камеди Клуб и Камеди Вумен. Не скажу, что там всегда высокопробный юмор, но, в целом, ребята и девчата - большие молодцы. На девочках я реально залипаю, потому что мой мужской мозг не в силах иногда осознать глубину различий в восприятии реальности)
6. На работе меня считают очень мрачным и пессимистичным, а юмор - черным.
7. Да, я люблю шутить про говно, богохульстовать и обдавать помётом.
8. Больше люблю, когда шучу сам, чем ежели шутят надо мной, но это пройдет. Уже проходит)
9. Если и есть одна фраза, которой можно описать меня и юмор, то это "язык мой - враг мой". Да, не смешно, но правда)
10. Если вдруг я приду к вам в сон, и буду стебаться по поводу и без - не провоцируйте эту сволочь! То есть, провоцируйте, провоцируйте)

Александрийская Рулетка

звёзды

1. Когда-то давно, в детстве, я читал умные книжки по астрономии, и жестко тащился по всей этой непонятной тогда математики и физики) Хотел стать астрономом, признаюсь.
2. А потом наступила пора фантастики. Её я перечитал очень много, космической и не очень, но не скажу, что зря. Недавно начал писать сам...
3. Тяга к звёздам - это навсегда. И подталкивает порой к очень странным вещам. Например, к уфологам. Я с этими господами общался пару лет, пока учился в университете. Люди интересные, признаюсь) Правда, у нас в Ростове они образовали тогда, в нулевых, тесную смычку с ЭНИО-центром, и вектор развития ушел в биоэнергетику. Однако, ощущение прикосновения к тайне осталось.
4. Я до сих пор мечтаю совершить путешествие к звездам. И очень жаль, что наше с вами местное человечество выбрало несколько не тот путь развития. Хотя, какой, в задницу, выбор - куда показали, туда и свернули. Променяли звёзды на новый айфон.
5. Считаю, что выход к звёздам - неотъемлемый шаг в развитии цивилизации. Можно бесконечно окопаться в собственных пупках, изучать себя, но Вселенная бесконечна. И Бездна зовёт) Если не двигаться к новым горизонтам, можно очень быстро начать гнить изнутри...
6. Я люблю смотреть на звёзды. Особенно летними вечерами, или при полетах на самолете ночью. Мне всегда становится очень странно, и душа толкается в ребра, просыпаясь. Я всегда думаю о том, как устроен наш мир, и как он хрупок. Иллюзорен. Кто скажет, что там, за границами Солнечной Системы? Есть ли вообще хоть что-то, кроме нас с вами и нашего мирка?
7. Если допустить, что мир - не иллюзия, то инопланетяне существуют. Может, конечно, не в том виде, как их рисуют нам книги и фильмы, но, хотя бы как жители параллельных пространств и альтернативных миров - почему бы и нет? Чем дальше от нас, тем страньше и страньше)
8. Пару лет играл в EVE Online, один из лучших космических симуляторов. Понял, что звёзды, космос и одиночество - почти синонимы. И беспредельность Бездны порой страшит, но чаще настраивает на философский лад. Да, и люди умудряются портить все места, где бы не появлялись)
9. Считаю, что нам, человечеству, еще предстоит продолжить тяжелую и кровавую дорогу к звездам. Увы, уже не из любопытства или соревновательного духа, но по жесткой необходимости.
10. Хочу "Астарту", тайм-привод, полный бак и Кацмана (в стазисе, на случай стихийных бедствий)

@темы: флэш-мобЪ